Зима в поэзии Серебряного века
Серебряный век подарил нам множество изысканных, утончённых строф, и среди них – посвящённые зиме. Красавица-зима в стихах поэтов Серебряного века многолика, но всегда изящно-очаровательна, даже в своей роковой, грозной ипостаси. Строки, рождённые поэтами этой восхитительной эпохи, переливаются хрусталём, серебрятся рифмами и звенят, как колокольчиками, льдинками.
Снега синей, снега туманней; Вновь освеженной дышим мы. Люблю деревню, вечер ранний
И грусть серебряной зимы.
Лицо изрежет ветер резкий, Прохлещет хладом в глубь аллей; Ломает хрупкие подвески
Ледяных, звонких хрусталей.
Так видел зиму Андрей Белый. Романтика любви переплетается у поэта с романтикой заснеженной зимы:
Декабрь… Сугробы на дворе… Я помню вас и ваши речи, Я помню в снежном серебре Стыдливо дрогнувшие плечи.
В марсельских белых кружевах…
Зинаида Гиппиус взирает на снег философски:
Опять он падает, чудесно молчаливый, Легко колеблется и опускается… Как сердцу сладостен полет его счастливый!
Несуществующий, он вновь рождается…
У Федора Сологуба зима рождает фантастические образы:
Хорошо, когда так снежно. Всё идешь себе, идешь. Напевает кто-то нежно,
Только слов не разберешь.
Даже это не напевы. Что же? ветки ль шелестят? Или призрачные девы
В хрупком воздухе летят?
Саша Чёрный зовёт в сказочные чертоги зимы:
Пойдем на остров… Пышный и седой, В озерной белизне он спит глубоко, Блестя заиндевевшею осокой
Над скованной водой…
Зимняя тишина, сковавшая мир, заставляет поэта погрузиться в философию:
«Тишина!» — шепнула белая поляна. «Тишина!» — вздохнула, вея снегом, ель. За стволами зыбь молочного тумана Окаймила пухлую постель. Переплет теней вдоль снежного кургана… Хлопья медленно заводят карусель, За опушкой — тихая метель, В небе — мутная, безбрежная нирвана… «Тишина!» — качаясь, шепчет ель.
«Тишина!» — вздыхает белая поляна.
Просты и невыразимо прекрасны строки певца русской природы – Сергея Есенина:
Белая береза Под моим окном Принакрылась снегом,
Точно серебром.
На пушистых ветках Снежною каймой Распустились кисти
Белой бахромой.
И стоит береза В сонной тишине, И горят снежинки
В золотом огне.
А заря, лениво Обходя кругом, Обсыпает ветки
Новым серебром.
У Ивана Бунина слова, посвящённые зиме, сияют, подобно отблескам звёзд на снегу:
Так ярко звезд горит узор, Так ясно Млечный Путь струится, Что занесенный снегом двор
Весь и блестит и фосфорится.
Свет серебристо-голубой, Свет от созвездий Ориона, Как в сказке, льется над тобой
На снег морозный с небосклона.
И фосфором дымится снег, И видно, как мерцает нежно Твой ледяной душистый мех,
На плечи кинутый небрежно,
Как серьги длинные блестят, И потемневшие зеницы С восторгом жадности глядят
Сквозь серебристые ресницы.
Что ж, у каждого поэта – своя зима! Как писал Осип Мандельштам,
Кому зима – арак и пунш голубоглазый,
Кому – душистое с корицею вино…
Наслаждайтесь зимними вечерами, перечитывая томик поэзии Серебряного века!
Концепт “снег” в русской и японской поэзии серебряного века ключевые слова
Сохрани ссылку в одной из сетей:
Анастасія Мазурик
Одеський національний університет ім. І. І. Мечникова
(науковий напрям: Філологія та журналістика)
КОНЦЕПТ “СНЕГ” В РУССКОЙ И ЯПОНСКОЙ ПОЭЗИИ СЕРЕБРЯНОГО ВЕКА
Ключевые слова: концепт, компаративный анализ, диалог культур.
Введение. Наличие концепта “снег” в русской и японской языковой картине мира открывает перспективы для проведения компаративного анализа, тем более актуального для эпохи Серебряного века, когда наблюдалось активное взаимопроникновение культур. В этой работе нас будет интересовать проблема реализации концепта “снег” в русской и японской поэзии Серебряного века1.
В литературоведении осуществлялись неоднократные попытки осмыслить специфику западной и восточной культур и, таким образом, способствовать их диалогу. Проблемам взаимодействия японской и русской литератур посвящены труды таких ученых, как Н.И.
Конрад, Нобори Сёму, Ёкемура, Хагивара Сакутаро, А.Долин Т.Григорьева М.Федоришин, К.Азадовский, Е.Дьяконова и других. М.Эпштейн посвятил несколько работ изучению наиболее характерных для русской лирики пейзажных образов, в том числе и образа снега.
Концепт “метель” в творчестве А.Пушкина проанализировала в своей статье Н.Бардина.
Новизна же данной работы заключается в том, что в ней осуществляется попытка компаративного анализа русских и японских поэтических текстов локальной эпохи – Серебряного века, – реализующих концепт “снег”.
Вопрос об определении концепта является дискуссионным. Свои трактовки этого понятия предлагали Г.Фреге, С.Аскольдов, Д.Лихачев и др. Под концептом мы будем понимать “как бы сгусток культуры в сознании человека, то, в виде чего культура входит в ментальный мир человека” [20,43] (дефиниция Ю.Степанова).
В качестве доминирующих нами были использованы компаративный и герменевтический методы, обращение к которым было продиктовано спецификой данной темы.
Основная часть. Снег, как в русской, так и в японской литературе, является образом-символом, олицетворяющим зиму. Так, в России праздник Покрова (1/14 октября) по народному календарю считался началом зимы.
В этот день снег, в соответствии с народными приметами, окончательно покрывал землю. (Между тем, по мнению М.Эпштейна, начало традиции по использованию этого образа в новой русской литературе положила элегия П.Вяземского “Первый снег” (1817).
До этого, по наблюдениям ученого, в русской литературе встречались лишь отдельные строки о снеге). В японской поэзии традиция обращения к образу снега составляет не менее 12 столетий.
К Х веку сложился поэтический канон, который предусматривал обязательное наличие в стихотворении определенных образов при обращении к той или иной теме.
Необходимым элементом лирики природы считались “сезонные слова” (киго), которые были призваны создавать у читателя в момент восприятия текста особый эмоциональный настрой, вызывать собственные ассоциации, воскрешать в памяти забытое. Так, слова “снег” (юки), “белый снег” (сираюки) в составе самых различных образных вариантов зафиксированы в классической поэтике как “сезонные слова” зимы.
Со времен Мацуо Басё в японской поэзии считается традиционным создание “сезонных циклов” хайку, в которых систематизация трёхстиший соответствовала естественным календарным циклам, а “сезонное слово” выполняло организующую роль.
Традиция создания “сезонных циклов” хайку была продолжена в творчестве поэтов нового времени (Масаока Сики, Кавахигаси Хэкигодо, Такахама Кёси и др.).
Чрезвычайно интересным с точки зрения взаимодействия классических норм с новаторскими тенденциями в поэзии является стихотворение Накахара Тюя “Песнь возмужания”, в котором этапы человеческой жизни определяются восприятием снега.
В целом, в концепте “снег” можно обозначить два противоположных семантических компонента: первый связан с активным началом, которое реализуется в образе падающего снега.
В нем воплощена идея бесконечного движения, повторяемости, цикличности развития природы, свойственная мифологической картине мира: “Как ни посмотрю – / всё падает, падает снег…2 (Танэда Сантока [25,205]); “Падает снег, / Мутный и белый и долгий, / Падает снег, /Заметая дороги, Засыпая могилы, / Падает снег…”3 (И.Анненский [2,148]). Отсутствие повтора сигнализирует о нарушении гармонии во Вселенной (З.Гиппиус “Снег”). Одной из составляющих этого компонента является элемент хаотичности, деструктивности (снег+ветер: метель, вихрь, буран), причем образ бушующей стихии, как правило, проявляется ночью, с приходом темноты: “Ночью снега намел – / и к луне поспешно умчался /Студеный вихрь…” (Иида Дакоцу [25,183]); “Ночью вьюга снежная / Заметала след.” (А.Блок [7,23]).
Второй компонент – пассивное начало, это состояние природы после снегопада, когда она пребывает в тишине, спокойствии, пришедших на смену буре: “Тишина кругом. Над снегами / Разливается закатное сиянье” (Мики Рофу “После снегопада” [25,283]); “После угомонившейся вьюги / Наступает в округе покой.” (Б.Пастернак “После вьюги” [19,421]).
С концептом “снег” в русской лирике тесно связаны мотивы смерти, сна, иномирия, грезы, которые часто переплетаются. Для мифологического типа мышления зима – время года, ассоциирующееся со смертью, природа в этот период “умирает”, “засыпает” (“Белый снег ложится, вьется над волной, / Воздух заполняя мертвой белизной.
/ Вьются хлопья, вьются, точно стая птиц, / Царству белой смерти нет нигде границ”, К.Бальмонт [4,113]). Сон в данном случае приравнивается к смерти. Умершие, согласно мифологическим представлениям, уходят в Иной мир, откуда возвращаются с приходом Весны – нового цикла.
Снег, таким образом, является вестником Иного мира: он приносит в мир сон (“Мешается, сливается / Действительность и сон…”, З.Гиппиус [10,83]; “Это – область чьей-то грезы, / Это – призраки и сны!”, В.Брюсов [9,78]). Однако все, происходящее во сне, спящий часто воспринимает как чары, волшебство, которое закончится вместе с пробуждением.
Поэтому выпавший снег воспринимается как свершившееся волшебство (“Скрипят полозья. Светел мертвый снег. / Волшебно лес торжественный заснежен”, В.
Иванов [16,382]), кроме того, он сравнивается с серебром: этот металл, как в европейской, так и в русской традиции, считается более всех наделенным магическими свойствами: “Воплощение мечтаний,/ Жизни с грезою – игра,/ Этот мир очарований,/ Этот мир из серебра!” (“Первый снег”, В.Брюсов [9,78]).
В японской поэзии мотив смерти с концептом “снег” не связывается, несмотря на то, что в национальной мифологии одно из центральных мест среди злых духов занимает Юки-Онна, Снежная Госпожа, олицетворяющая смерть. Она странствует в небесах среди снежной метели, а на землю спускается за своей очередной жертвой.
Еще один пласт содержания концепта “снег” в японской лирике – мотив грусти, тоски, реализующий одну из основных категорий классической поэтики моно-но аварэ, которая заключается в том, что каждая вещь, предмет или явление (моно), кроме внешней, явленной формы, таит в себе особое, неповторимое очарование, связанное с состояниями грусти и печали: “Блеск искристых снегов /созерцаю завороженно, /серебристую даль – /и не знаю, о чем тоскует / беспокойное мое сердце…”(Сайто Мокити [25, 95]). Отметим, что грусть и печаль в японской поэзии, как правило, являются светлыми чувствами, которые овладевают человеком при постижении скрытой сути вещей (югэн).
В русской поэзии с образом снега также связывается мотив печали, грусти, тоски, однако он репрезентует чувство одиночества: “Люблю деревню, вечер ранний, / И грусть серебряной зимы.” (“Зима”, А.
Белый [6,161]).
Причиной этого является то, что человек с западным типом мышления противопоставляет себя миру, в отличие от человека с восточным менталитетом, который, наоборот, стремится к слиянию со Вселенной.
Со снегом также связан мотив быстротечности жизни (К.Бальмонт “Снежинки”). В японской поэзии его воплощает категория мудзё.
Для японской поэзии характерно метафорическое отождествление падающего снега и цветов, которое воплощает идею преемственности времен года, круговорота в природе и во времени: столкновение же “сезонных слов”, олицетворяющих зиму и весну, создает дополнительный эффект вовлеченности в этот круговорот: “Снег, осыпавший меня, / был сродни лепесткам облетевшим.” (“Песнь возмужания”, Накахара Тюя [25,382]).
Преломление мотива отождествления снега и цветов можно увидеть в творчестве К.Бальмонта.
Так, его стихотворение “Снежинка” вполне можно рассматривать с точки зрения категорий классической японской поэтики: моно-но аварэ (чувство взволнованной завороженности красотой с оттенком беспричинной грусти), югэн (скрытая красота), мудзё (эфемерность, быстротечность бытия), ваби-саби (просветленная печаль): “Светло-пушистая / Снежинка белая, / Какая чистая, /Какая смелая! // Дорогой бурною / Легко проносится, / Не в высь лазурную – /На землю просится” [4,154].
В поэзии К.Бальмонта наблюдается двоякость образа снежинки: в небе они – звезды (“Миг за мигом в Небе вьются звездовидные снежинки” [4,152]), а на земле – цветы (“Но снежинки сон лелеют, то – цветочные пушинки” [4,152]).
Но при этом, когда снежинка-звезда касается Земли, она становится посланницей Неба, носительницей его свойств (чистоты, сакральности и т.п.): “Но вот кончается / Дорога дальняя, / Земли касается / Звезда кристальная.
// Лежит пушистая / Снежинка смелая, / Какая чистая, /Какая белая!” [4,154]. Цветы – то, что рождено Землей, но в то же время, все, что рождается Землей, посылается Небом. Таким образом, снежинки-цветы – свидетельство наличия небесного в земном. Итак, К.Д.
Бальмонт, будучи носителем западной культуры, предпринимает попытку преодолеть дуалистическое восприятие действительности, характерное для Запада, и охватить мир в его целостности.
Чрезвычайно интересным представляется сопоставление стихотворений Б.Пастернака “Снег идет” и Д.Хоригути “Снег”, написанных в постсимволистский период. Эти тексты описывают одну и ту же ситуацию снегопада, однако при внешнем сходстве описания и наличии идентичных мотивов, они выражают национальную специфику, проявляющуюся через разницу в мировидении.
В стихотворении Б.Пастернака снег вносит элемент хаотичности, вокруг господствует “смятенье”: “Снег идет, и все в смятеньи: /Убеленный пешеход, / Удивленные растенья, /Перекрестка поворот” [19,420].
И люди, и природа оказываются в едином движении, которое сравнивается с ходом времени. Из хаоса, как известно, рождается космос, то есть возникает ассоциация с мифом о творении.
Креативность характеризует западный менталитет, представленный в стихотворении Б.Пастернака.
Восточный образ мышления характеризует ориентация на созерцание и медитативность, которые реализованы в стихотворении Д.Хоригути. Автор включает читателя в созерцание падания снега. Этот процесс порождает множество ассоциаций, отражающих национальную специфику.
Снег в поэтическом тексте Д.Хоригути тоже находится в движении, но хаоса не вносит. Он описан как феерия, “карнавал”, “праздник зимы”, на который собрались и боги, и люди.
То есть снег соединяет небо и землю, как объединяет их обитателей.
Кроме того, появляется мотив сна, который усиливает ощущение ирреальности: “Час за часом все падает, падает снег, / Колыбельную шепчет в дремотном саду” [25,290].
В стихотворении Б.Пастернака присутствует и мотив быстротечности жизни: “Может быть, за годом год / Следует, как снег идет, / Или как слова в поэме?” [19,420].
В обоих произведениях русского и японского поэтов обнаруживаются общие мотивы: идея бесконечного движения, повторяемости, цикличности развития мира, выраженная с помощью рефрена (“Снег идет!”); метафорическое отождествление снега с опадающими лепестками цветов у Д.
Хоригути: “Снег, белейший, чистейший, искристый снег / Будто кружат опавших цветов лепестки” [25,290] и сравнение цветов, звезд и снежинок у Б.Пастернака: “К белым звездочкам в буране / Тянутся цветы герани за оконный переплет” [19,420].
Снежинки метафорично названы “белыми звездочками”, а цветы “тянутся” к ним, так как чувствуют своё глубинное родство.
Выводы. Преодоление культурной и политической изоляции в эпоху Мэйдзи позволило японской литературе органично войти в мировой литературный процесс. В области поэзии этому способствовало сходство эстетических принципов западного символизма и японской классической поэтики, обнаруженное японскими литературоведами.
В рассмотренных нами текстах русской и японской лирики Серебряного века снег предстает в двух ипостасях: активной и пассивной.
Причем первая также имеет двойственную структуру: с одной стороны, падающий снег является неким небесным знаком, указывающим на гармонию внутри Вселенной, в которой всё пребывает в бесконечном движении.
С другой стороны, метель, снежная буря несет в себе разрушительную силу, привносит в мир хаос.
В концепте “снег” мы выделили следующие смысловые пласты, отмеченные национальным своеобразием: мотив цикличности развития природы; мотив быстротечности жизни; мотив бесконечности движения; мотив смерти, сна, иномирия; мотив тоски, печали; мотив метафорического отождествления снежинок, цветов и звезд.
Обращение к природным мотивам и образам указывает на значительную роль традиционного мироощущения в обеих литературах. Созерцание природы представляет собой попытку познать ее суть “изнутри”.
Стихотворение К.Бальмонта “Снежинка” реализует возможность рассмотрения русского символического текста с точки зрения категорий японской классической поэтики. При сопоставлении стихотворений Б.Пастернака и Д.Хоригути выявляется сходство в описании снегопада, однако каждый автор, реализуя концепт “снег”, отражает в стихотворениях этническую специфику.
Концепт “снег” в русской и японской лирике реализует оппозицию: созерцательность, медитативность восточного и креативность западного типов мышления.
Итак, межкультурный диалог Японии и России способствовал обогащению семантической структуры концепта “снег” как в русской, так и японской литературе.
Литература:
-
Азадовский К.М., Дьяконова Е.М. Бальмонт и Япония. – М.: Наука, 1991.
-
Анненский И. Избранное. – М.: Правда, 1987.
-
Аскольдов С.А. Концепт и слово // Русская словесность: От теории словесности к структуре текста: Антология / Под ред. В.П.Нерознака. – М.: Academia, 1997. – С. 267-279.
-
Бальмонт К.Д. Избранное. – М.: Художественная литература, 1983.
-
Бардина Н.В. Концепт “МЕТЕЛЬ” в пушкинском дискурсе // О.С.Пушкін і світовий літературний процес: Зб. наук. статей за матеріалами ІІ Міжнародної наук. конференції, присвяченої пам’яті проф. А.О.Слюсаря / Відп. ред. Н.М.Раковська. – Одеса: Астропринт, 2002. – С.275-283.
-
Белый А. Сочинения: В 2 т. – Т.1.– М.: Худож. лит., 1990.
-
Блок А.Стихотворения. Поэмы. – М.: Худож. лит., 1978.
-
Боронина И.А. Поэтика классического японского стиха (ХІІ-ХІІІ вв.). – М.,1972.
-
Брюсов В.Я. Собрание сочинений: В 7 т. – Т.1. – М.: Худ. лит., 1973.
-
Гиппиус З. Стихи, воспоминания, документальная проза. – М.: Наше наследие, 1991.
-
Григорьева Т.П. Японская художественная традиция. – М., 1979.
-
Долин А.А. Новая японская поэзия. – М.: Наука, 1990.
-
Долин А.А. Серебряный век японской культуры и поэтическое возрождение // Японская лирика Серебряного века: Танка, хайку, киндайси. – СПб.: Азбука-классика, 2005. – С. 5-12.
-
Дьяконова Е.М. Природа, люди, вещи и способы их отражения в поэзии трехстиший // Человек и мир в японской культуре: Сб. ст. – М., 1985. – С.196-208.
-
Жирмунский В. Сравнительное литературоведение: Восток и Запад. – Л.: Наука, 1979.
-
Иванов Вяч. Стихотворения и поэмы. – Л.: Сов. Писатель, 1978.
-
Конрад Н.И. Нобори Сёму (К вопросу о взаимоотношениях японской и русской литератур) //Конрад Н.И.Запад и Восток. – М.: Наука, 1972. – C. 382-398.
-
Лихачев Д.С. Концептосфера русского языка //Русская словесность: От теории словесности к структуре текста: Антология / Под ред. В.П.Нерознака. – М.: Academia, 1997. – С. 280-287.
-
Пастернак Б. Стихотворения. Поэмы. Переводы. /Сост. Вступ.ст. и прим. Л.А.Озерова. – М.: Правда, 1990.
-
Попова З.Д., Стернин И.А. Очерки по когнитивной лингвистике. – Воронеж, 2006.
-
Степанов Ю.С. Константы: Словарь русской культуры. – М.: Акад. Проект, 2001.
-
Федоришин М.С. Диалог мировоззрений // Человек и мир в японской культуре: Сб. ст. – М., 1985. – С. 247-257.
-
Фреге Г. Смысл и денотат // Семиотика и информатика: Вып. 35. – М.,1997.
-
Эпштейн М.Н. “Природа, мир, тайник вселенной…”: Система пейзажных образов в русской поэзии. – М.: Высш. шк., 1990.
-
Японская лирика Серебряного века: Танка, хайку, киндайси / Пер. с яп. А.Долина. – СПб.: Азбука-классика, 2005.
1 А.Долин предложил называть эпоху японского культурного ренессанса, начавшуюся в конце ХІХ столетия, Серебряным веком, в качестве мотива выдвигая сходство с происходившими в России процессами .
2 Здесь и далее перевод с японского языка А.Долина.
3 Сохранена авторская пунктуация – прим.автора.
Топ-5 поэтов серебряного века
Принято считать, что период Серебряного века начинается с конца 18 столетия и длится вплоть до революции 17 года. Хотя сами поэты продолжали творить и дальше на родине или в эмиграции, сама обстановка и накал творческих страстей уже сменились, обретая очертания новых эпох.
Безусловно, Серебряный век в русской культуре — это в первую очередь поэтическое событие. Конечно, в прозе, живописи и музыке, были таланты, которые творили в это же время. Но ни в одной другой сфере искусства, Серебряный век не нашел такой армады гениев, как в поэзии.
Большинство поэтов было примерно одного круга и уровня образования (яркие исключения — Владимир Маяковский и Сергей Есенин). Они тесно общались, создавая поэтические кружки, каждое из которых воплощало в жизнь одно из поэтических направлений: акмеизм, футуризм, имаженизм и т.д.
Мировоззренческие традиции в Серебряный век пришли из Западной Европы. Это философия Ницше, Шопенгауэра, религиозных мистиков. Атмосфера «Заката Европы» в предреволюционной России была, как писал Мандельштам, густой, не позволяющей дышать.
Возможно, поэты, наиболее близкие из смертных к пророкам, предчувствовали не только закат серебряного века, но и трагическое окончание жизни каждого из них.
Трудно выделить отдельных поэтов, застолбив за кем-то звание «лучшего», а остальным, раздав лавры свиты. Каждый из поэтов был гениален по своему и, конечно, каждый втайне считал себя лучшим. Конкуренция на поэтическом олимпе была сродни настоящей войне.
Игорь Северянин и Владимир Маяковский боролись за звание «короля поэзии», устраивая публичные скандалы. Анна Ахматова открыто позволяла себе высказывания в адрес Марины Цветаевой: «белокурая кукла».
Иногда неприятие доходило до открытого противостояния, как это было в дуэли между Николаем Гумилевым и Максимилианом Волошиным.
Понимая всю трудность выбора меж практически равными по силе таланта и столь непохожими в его реализации поэтами, все же выделим пятерых, без которых Серебряный век в поэзии мог бы и не состояться.
Именно они были лидерами и идолами поэтических кружков, а их стихи до сих пор перепечатываются, да что уж там, переписываются от руки влюбленными и мечтательными подростками.
5 место. Сергей Есенин
Сергея Есенина часто называют самым русским из поэтов. Рассказывать о жизни этого поэта в нескольких строчках — неблагодарное занятие. Тем более что о судьбе Сергея Есенина сказано и написано очень много. От хвалебных саг до острых критических статей.
Как бы там ни было, именно со стихов Есенина, у «юношей с взором горящим» и девушек начинается увлеченность Серебряным веком. Его стихи охотно учат в школе и напевают на мотив дворовых романсов. Сам образ златовласого поэта, легко меняющего рубахи на английский смокинг, напивающегося вдрызг в кабаках, очаровывающего самых красивых женщин, до сих остается привлекательным и понятным.
У критиков же есенинские стихи вызывают много вопросов. В них находят и языковые несоответствия, и ошибки синтаксиса, и чужие рифмы и обороты.
Можно согласиться с тем, что хотя Есенин и был одним из основателей имажинизма, он не создал поэзии нового типа.
Он просто набрал на струнах души знакомые всем с детства звуки, но сделал это с такой чистотой, с такой искренностью, что хочется их слышать вновь и вновь.
4 место. Игорь Северянин (Игорь Лотарев)
Его слава, как сам он пишет, началась со скандальной рецензии Льва Толстого, которого возмутили открыто эротические метафоры стихов Северянина.
Молодого поэта начали приглашать в столичные салоны, где он быстро нашел не только почитателей таланта, но и верных соратников.
Его талант и несомненная харизма поставили его во главе кружка эгофутуристов, на плечах которых он и был коронован в знаменитом поэтическом поединке с Владимиром Маяковским.
Сегодня Игорь Северянин не так популярен, как другие поэты из нашего топа. Однако его стихи, несомненно, остаются оригинальным творением русского Серебряного века.
В конце своей жизни, которая пришлась на страшные 30-е годы, он написал, что больше нет читателей, которым нужны настоящие стихи.
Возможно, сегодня нам предстоит вновь открыть для себя этого удивительного поэта, единственного, кто может хоть и с долей ироний, но при этом с полным основанием назвать себя «королем поэтов».
3 место. Анна Ахматова и Николай Гумилев
Конечно, жена превзошла по таланту своего мужа. Превзошла она его и по количеству страданий, выпавших на ее долю. Но разделить этих двух людей даже в таком несерьезном топе, как наш — рука не поднимается.
Поэзия и проза Николая Гумилева находится в очень узкой сфере Серебряного века, тогда как Ахматова является практически центром его притяжения. По ней одной можно было бы реконструировать серебряный век — от блестящего начала до трагического конца.
Кроме того, что она была одной из самых сильных представительниц поэтического акмеизма, стала еще и той нитью, которая связала Серебряный век с русской поэзией середины 20 века. С ней общался Борис Пастернак, а Иосиф Бродский так просто боготворил эту женщину.
Стихи Ахматовой нельзя назвать женскими, а ее саму назвать поэтессой. Хотя ее лирика бывает глубоко женской, в ней всегда чувствуется что-то большее, чем просто переживание тоскующей героини. Это мощная, природная сила, не знающая ограничений полов и времен.
2 место. Владимир Маяковский
Этого поэта невозможно спутать ни с одним другим. Ни по его стихам, которые, кажется, разрезают гладь бумаги графикой строк, ни по его жизненному пути, похожему на гибель не Титаника, а Титана.
В отличие от многих современников по серебряному веку, он с радостью встретил новую власть. Его стихи, которые раньше сочетались разве что с дурно выглядящей желтой кофтой на литературных вечеринках, стали официальной лирикой нового строя.
Однако за всей этой политикой, надо обязательно увидеть колоссальный поэтический талант Маяковского, который не смог вместиться в рамки классического стихосложения. Он раздвинул границы того, как должна выглядеть поэзия, как должна звучать поэзия, оставив неизменным только то, как должна пониматься поэзия. Пониматься она должно по-прежнему сердцем.
1 место. Александр Блок
Наверное, нет людей, которые скажут «мне не нравятся стихи Блока». Хотя таких «критиков» много у всех остальных, означенных в нашем списке. Гений Блока безусловен.
Сам Блок производил впечатление холодного человека, и стихи его кажутся скорее холодными, почти стальными. Действительно, этот человек писал так, как жил. И жил так, как писал. Другое дело, что многим из нас его жизнь была бы непонятна.
Мотивы его стихов аналогичны мотивам других поэтов Серебряного века: мистика, разрушенная любовь, прожигание жизни, бессмысленность бытия, революция. Однако в каждой из этих тем он создал творение, превосходящее по гениальности стихотворение любого другого поэта: «12», «Незнакомка», «Фабрика», «Я пригвожден к трактирной полке», «Ночь. Улица. Фонарь. Аптека»…
Автор этих стихотворений может быть во главе любого поэтического топа, не заботясь о том, с кем соседствует.
Серебряный век русской поэзии
Появление новых направлений, течений, стилей в искусстве и литературе всегда связано с пониманием места и роли человека в мире, во Вселенной, с изменением самосознания человека. Один из таких переломов пришелся на конец XIX – начало ХХ века.
Художники того времени выступали за новое видение действительности, искали оригинальные художественные средства. Выдающийся русский философ Н. А. Бердяев назвал этот недолгий, но удивительно яркий период Серебряным веком. Это определение прежде всего относится к русской поэзии начала ХХ века. Золотой век – это век Пушкина и русской классики.
Он стал основой для раскрытия талантов поэтов Серебряного века. У Анны Ахматовой в «Поэме без героя» находим строки:
И серебряный месяц ярко
Над серебряным веком плыл.
Хронологически Серебряный век продолжался полтора-два десятилетия, но по насыщенности его смело можно назвать веком. Он оказался возможен благодаря творческому взаимодействию людей редких дарований. Художественная картина Серебряного века многослойна и противоречива.
Возникли и переплелись различные художественные течения, творческие школы, индивидуальные нетрадиционные стили. Искусство Серебряного века парадоксально соединяло старое и новое, уходящее и нарождающееся, превращаясь в гармонию противоположностей, образуя культуру особого рода.
В то бурное время произошло уникальное наложение реалистических традиций уходящего золотого века и новых художественных направлений. А. Блок писал: «Солнце наивного реализма закатилось». Это было время религиозных исканий, фантазии и мистики. Высшим эстетическим идеалом признавался синтез искусств.
Возникли символистская и футуристическая поэзия, музыка, претендующая на философию, декоративная живопись, новый синтетический балет, декадентский театр, архитектурный стиль «модерн». Поэты М. Кузмин и Б. Пастернак сочиняли музыку.
Композиторы Скрябин, Ребиков, Станчинский упражнялись кто в философии, кто в поэзии и даже в прозе. Развитие искусства происходило ускоренно, с большим «накалом», рождая сотни новых идей.
Уже к концу XIX века громко заявили о себе поэты-символисты, которых позже стали именовать «старшими» символистами, – З. Гиппиус, Д. Мережковский, К. Бальмонт, Ф. Сологуб, Н. Минский. Позднее возникла группа поэтов «младосимволистов» – А. Белый, А. Блок, Вяч. Иванов. Образовалась группа поэтов-акмеистов – Н. Гумилев, О. Мандельштам, С. Городецкий, А. Ахматова и другие.
Появляется поэтический футуризм (А. Крученых, В. Хлебников, В. Маяковский). Но при всей пестроте и многообразии проявлений в творчестве художников той поры наблюдаются сходные тенденции. В основе перемен лежали общие истоки. Распадались остатки феодальной системы, наблюдалось «брожение умов» в предреволюционную эпоху.
Это создавало совершенно новую среду для развития культуры.
В поэзии, музыке, живописи Серебряного века одной из главных тем была тема свободы человеческого духа перед лицом Вечности. Художники стремились разгадать вечную тайну мироздания.
Одни подходили к этому с религиозных позиций, другие восторгались красотой сотворенного Богом мира. Многие художники воспринимали смерть как инобытие, как счастливое избавление от мук страдающей человеческой души.
Необычайно силен был культ любви, опьянение чувственной красотой мира, стихиями природы, радостью жизни. Понятие «любовь» было глубоко выстраданным. Поэты писали о любви к Богу, к России. В поэзии А. Блока, Вл. Соловьева, В.
Брюсова несутся скифские колесницы, языческая Русь отражена на полотнах Н. Рериха, пляшет Петрушка в балетах И. Стравинского, воссоздается русская сказка («Аленушка» В. Васнецова, «Леший» М. Врубеля).
Валерий Брюсов в начале ХХ века стал общепризнанным теоретиком и вождем русского символизма. Он был поэтом, прозаиком, литературным критиком, ученым, энциклопедически образованным человеком.
Началом творческой деятельности Брюсова было издание трех сборников «Русские символисты».
Он восхищался поэзией французских символистов, что отразилось в сборниках «Шедевры», «Это – я», «Третья стража», «Городу и миру».
Брюсов проявлял огромный интерес к другим культурам, к древней истории, к античности, создавал универсальные образы.
В его стихах как живые предстают ассирийский царь Ассаргадон, проходят римские легионы и великий полководец Александр Македонский, показаны средневековая Венеция, Данте и многое другое. Брюсов руководил крупным журналом символистов «Весы».
Хотя Брюсов считался признанным мэтром символизма, принципы письма этого направления более сказались на ранних стихах, таких как «Творчество», «Юному поэту».
Идеалистическое мышление скоро уступило место земным, объективно значимым темам. Брюсов первым увидел и предсказал наступление жестокого индустриального века.
Он воспевал человеческую мысль, новые открытия, интересовался авиацией, предсказывал полеты в космос. За потрясающую работоспособность Цветаева называла Брюсова «героем труда».
В стихотворении «Работа» он сформулировал свои жизненные цели:
Я хочу изведать тайны
Жизни мудрой и простой.
Все пути необычайны,
Путь труда, как путь иной.
Брюсов до конца жизни оставался в России, в 1920 году основал Институт литературы и искусства. Брюсов перевел произведения Данте, Петрарки, армянских поэтов.
Константин Бальмонт был широко известен как поэт, пользовался огромной популярностью последние десять лет XIX века, был кумиром молодежи.
Творчество Бальмонта продолжалось более 50 лет и в полной мере отразило состояние переходности рубежа веков, брожение умов того времени, желание замкнуться в мире особом, вымышленном.
В начале творческого пути Бальмонт писал множество политических стихотворений, в которых создал жестокий образ царя Николая II. Их тайно передавали из рук в руки, как листовки.
Уже в первом сборнике «Под северным небом» стихи поэта приобретают изящество формы и музыкальность.
Тема солнца проходит через все творчество поэта. Образ животворящего солнца у него – символ жизни, живой природы, органическую связь с которой он всегда ощущал:
Я в этот мир пришел, чтоб видеть Солнце
И синий кругозор.
Я в этот мир пришел, чтоб видеть Солнце.
И выси гор.
Я в этот мир пришел, чтоб видеть Море
И пышный цвет долин.
Я заключил миры. В едином взоре,
Я властелин…
В стихотворении «Безглагольность» Бальмонт гениально подмечает особое состояние русской природы:
Есть в русской природе усталая нежность,
Безмолвная боль затаенной печали,
Безвыходность горя, безгласность, безбрежность,
Холодная высь, уходящие дали.
Само название стихотворения говорит об отсутствии действия, о погружении души человека в состояние мудрой созерцательности. Поэт передает различные оттенки грусти, которая, нарастая, изливается слезами:
И сердце простило, но сердце застыло,
И плачет, и плачет, и плачет невольно.
Поэты Серебряного века умели яркими мазками придать емкость и глубину содержанию стихотворений, в которых отражался поток чувств и эмоций, сложная жизнь души.
Книга Сонет Серебряного века. Сборник стихов. В 2 томах. Том 1 читать онлайн бесплатно, автор на Fictionbook
Скачать полностью
«Ренессанс русской поэзии» – так принято называть тот глубокий эстетический и духовный переворот, который произошел на рубеже XIX—XX столетий в русской словесности.
Всплеск идей и художественных форм, характерный для последних десятилетий XIX в.
и первых лет века XX, знаменовал собой наступление новой литературной эпохи, получившей в истории литературы уже столь привычное нам имя – Серебряный век русской поэзии.
Новая литературная эпоха удивительно многолика. Влияние самых разных религиозно-философских систем и литературно-эстетических концепций сказалось на величайшем многообразии поэзии рубежа веков. «Скорбные» интонации бесчисленных подражателей С. Надсона, религиозно-философский символизм Д. Мережковского и 3.
Гиппиус, декадентство с его нравственным релятивизмом, проповедь «новой поэзии» В. Я. Брюсова, теургия и культ мистической любви к «Вечной Женственности» так называемых «младосимволистов» (А. Белый, Вяч. Иванов, А. Блок), позднее «Цех поэтов» и акмеизм и т. д. – все это грани одного времени.
Каждый из поэтов Серебряного века явил свой собственный неповторимый поэтический дар.
Но есть черты, в той или иной степени присущие творчеству всех поэтов рубежа столетий, в частности острое ощущение «художественного вещества поэзии» (В. Брюсов), необычайный интерес к поэтической форме и желание ее постоянного обновления.
Опыты в области стихораздела, ритмики, метрики, строфики подчас превращались в эксперимент, иногда – в литературные упражнения или литературную игру: В кругу Вяч. Иванова была в ходу …
изысканная игра: поэт, написав сонет, посылал его другому с недописанными строчками, а другой, угадав по ним рифмующиеся слова, отвечал ему «ответным сонетом» на угаданные рифмы[1]
1 Гаспаров М. Л. Русские стихи 1890-х – 1925-го годов в комментариях. М., 1993. С.210.
[Закрыть]
.
Сонет принадлежит к так называемым «твердым формам» – поэтическим произведениям, построение которых связано с определенными исторически сложившимися правилами строфики и рифмовки.
Большинство «твердых форм» (рондо, рондель, триолет, канцона, вилланель, ритурнель, газелла, рубаи, секстина, сонеты разных типов) родом из средневековой западноевропейской или арабо-персидской поэзии, в том числе и «венок сонетов» – форма, которая благодаря своей трудности была особенно популярна.
Традиционный сонет состоит из 14 строк – двух четверостиший и двух трехстиший (во французских сонетах) или из трех четверостиший и одного двустишия (в так называемом «шекспировском сонете») с четкой схемой рифмовки строк. В «венке сонетов» 14 стихотворений (по числу строк в сонете) и один «магистрал».
Однако многие авторы в своих произведениях пытались избегнуть однообразия традиционной формы и шли на самые разные изменения обычной схемы. В подобных изменениях, безусловно, сказывается индивидуальность поэта.
Собрание в одной книге поэтических опытов разных авторов в области одной «твердой формы» дает нам своеобразный портрет литературной эпохи – вместе с именами «мэтров» Серебряного века соседствуют имена сравнительно мало известные и совсем неизвестные широкой публике. Некоторые из авторов, чьи произведения представлены в книге, успели выпустить всего 1—2 поэтических сборника малыми тиражами и навсегда исчезли с поэтической сцены…
Каждое из литературных направлений в поэзии Серебряного века сопровождалось длинным шлейфом эпигонов и графоманов, «пытавшихся спустить на рынке драгоценную утварь и разменять ее на мелкую монету»[2]
2 Блок А. А. Собр. соч.: В 8 т. Т. 6. С. 178.
[Закрыть]
. Однако даже и их, казалось бы, незначимое по сравнению с поэзией «корифеев» творчество составляет неотъемлемую часть мира русского поэтического Серебряного века. И пусть современникам иногда приходилось говорить о какофонии в поэзии того времени, тем не менее, эти несколько десятилетий на рубеже веков воспринимаются ныне как единые «буря и натиск», как время, когда поэзия оказалась неразрывно связана с глубоким духовным переворотом, не только с новой эстетикой, но и с «божественным идеализмом» – «вопросами о бесконечном, смерти, о Боге»[3]3 Мережковский Д. С . О причинах упадка и о новых течениях современной русской литературы. СПб., 1893. С. 42.
[Закрыть]
.
М. С. Федотова (Егорова)
кандидат филологических наук
Леонид Трефолев
Кри-кри
(Всеволоду Леонидовичу Теву)
1877
Пушкин и …Манухин
Сонет
1884
Кровавый поток
Сонет
1889
Океан жизни
Сонет
Виктор Буренин
Глубина и благородство воззрений Михневича
Современные сонеты
I
Е. Утин Гамбетте
II
Причины грусти В. А. Полетики
III
А. А. Краевскому
По случаю пятнадцатилетия «Голоса»
1885
Тишина
Ложь и правда
Портрет
Всем
Мадригал
Поцелуй
Треугольник
Парижанка
Секрет и тайна
Иннокентий Анненский
1
ИЗ сборника «Тихие песни»
Июль
Сонет
Ноябрь
Сонет
Ненужные строфы
Сонет
Первый фортепьянный сонет
Конец осенней сказки
Сонет
2
Из цикла «Бессонницы»
«Парки – бабье лепетанье»
Сонет
«Поэзия серебряного века»
Мой царь! мой раб! родной язык!
Мои стихи — как дым алтарный!
Как вызов яростный — мой крик!
В. Брюсов
Валерий Яковлевич Брюсов — поэт, организатор и “идеолог” символистского движения.
Он обосновал и развил в своем творчестве особенности поэтики символистов, когда художник отказывается от социальной направленности, а на первый план выдвигает личное, субъективное начало.
Познание мира происходит через внутренний, духовный опыт. Действительность отражается в двух планах: реальном и мистическом.
Свою программу символизма Брюсов поэтически изложил в стихотворении “Юному поэту”:
Юноша бледный со взором, горящим.
Ныне даю я тебе три завета:
Первый прими: не живи настоящим.
Только грядущее — область поэта.
Помни второй: никому не сочувствуй.
Сам же себя полюби беспредельно.
Третий, храни: поклоняйся искусству.
Только ему, безраздельно, бесцельно.
Юноша бледный со взором смущенным!
Если ты примешь мои три завета.
Молча паду я бойцом, побежденным.
Зная, что в мире оставлю поэта.
Символ рождает не логическую, смысловую, а лишь ассоциативную связь, поэтому особенностью символизма становится бессюжетность или размытость его. Основа стиха — не событие, а движение души. От вещи, от предмета идет взлет к чувству, идее.
Тень несозданных созданий
Колыхается во сне,
Словно лопасти латаний
На эмалевой стене.
Фиолетовые руки
На эмалевой стене
Полусонно чертят звуки
В звонко-звучной тишине…
Тайны созданных созданий
С лаской ластятся ко мне,
И трепещет тень латаний
На эмалевой стене.
(“Творчество”)
Как поэтично и красиво показан процесс творчества? Поэту очень важны ассоциации, которые возникают в связи с наблюдением конкретных предметов. И из реальной жизни рождается почти фантастический пейзаж:
…Я вернулся на яркую землю,
Меж людей, как в тумане, брожу,
И шумящему говору внемлю,
И в горящие взоры гляжу…
Основа стиха в поэзии Брюсова — метафора, создающая образ, символ. Здесь видится стремление найти великий синтез человека и красоты.
Поэт старается отбросить мелкое, обыденное, а отсюда возникают намеки, тайные знаки, появляются сложные образы, используются аллитерации (игра согласных) и ассонансы (игра гласных).
Брюсов употребляет в своих произведениях составные эпитеты. Все эти приемы рождают удивительную музыкальность стиха.
Мой дух не изнемог во мгле противоречий.
Не обессилел ум в сцепленьях роковых.
Я все мечты люблю, мне дороги все речи,
И всем богам я посвящаю стих…
И странно полюбил я мглу противоречий
И жадно стал искать сплетений роковых.
Мне сладки все мечты, мне дороги все речи,
И всем богам я посвящаю стих.
(“Я”)
Брюсов добивается максимального использования звучания слова. Он передает в стихе не предмет, а впечатление от него:
Если б некогда гостем я прибыл,
К вам, мои отдаленные предки, —
Вы собратом гордиться смогли бы.
Полюбили бы, взор мой меткий…
Я буду, как все — и особый.
Волхвы меня примут, как сына.
Я сложу им песню для пробы,
Но от них уйду я в дружину.
Гей вы! Слушайте, вольные волки!
Повинуйтесь жданному кличу!
У коней развеваются челки,
Мы опять летим на добычу.
(“Скифы”)
К концу девяностых годов Брюсов входит в круг наиболее заметных поэтов-символистов. Огромное значение для его творчества, по свидетельству самого поэта, имело общение с Бальмонтом. “…Через Бальмонта мне открылась тайна музыки стиха”,— писал Валерий Яковлевич.
Я люблю большие дома
И узкие улицы города, —
В дни, когда не настала зима,
А осень повеяла холодом.
Поэты-символисты: Мережковский, Блок, Бальмонт, Гиппиус, Белый, Балтрушайтис во главе с Валерием Брюсовым оказали огромное влияние на общество, но вскоре испытали сопротивление, и в первую очередь Гумилева и Городецкого (акмеисты). Стихи Валерия Яковлевича выдержали испытание временем, а это главное для поэта и для поэзии в целом.
Я люблю одно: бродить без цели
По шумным улицам, один;
Люблю часы святых безделий,
Часы раздумий и картин…
В теснине стен я весь на страже;
Да уловлю Господень лик!
(“Люблю одно”)
Поэзия серебряного века | Инфошкола
23 Июль 2012 админ Главная страница » Критика Просмотров: 4360
На рубеже ХIХ-ХХ вв. русская поэзия, как и западная, тоже переживает бурное развитие. В ней доминируют авангардистские и модернистские тенденции. Модернистский период развития русской поэзии конца XIX — начала XX вв. называют «серебряным веком», русским поэтическим ренессансом.
Идейным основой развития новой русской поэзии стал расцвет религиозно-философской мысли, который происходит в России на рубеже XIX-ХХ вв. Новая философия предстает как кригична реакция на позитивизм второй половины XIX в.
с его рациональным отношением к жизни как к факту бытия исключительно материального. Новая русская философия, наоборот, была идеалистической, обращалась к иррациональным сторонам человеческого бытия и пыталась синтезировать опыт науки, философии и религии.
К основным ее представителям принадлежат М. Федоров, Н. Бердяев, П. Флоренский, Н. Лосский, С.
Франк и другие, среди которых не самым непосредственное влияние на формирование идейной основы русского поэтического модернизма оказал выдающийся русский мыслитель и поэт Владимир Сергеевич Соловьев . Его философские идеи и художественные образы стоят у истоков русского поэтического символизма.
За «серебряного века» в русской поэзии ярко проявили себя четыре поколения поэтов: бальмонтивське (которое родилось в 60-е и начале 70-х годов XIX в.), Блоковское (около 1880-го года), гумилевской (около 1886 года) и поколения 90-х годов, представлено именами Г. Иванова, Г. Адамовича, М.
Цветаевой, Р. Ивнева, С. Есенина, В. Маяковского, М. Оцупа, В. Шершеневича и многих других. Значительное количество русских писателей была вынуждена эмигрировать за границу (К. Бальмонт, И. Бунин, А. Куприн, Д. Мережковский, 3. Гиппиус, Саша Черный и многие другие).
Разгром русской культуры и поэзии «серебряного века» был окончательно завершен осенью 1922 г.
принудительным высылкой из советской России за границу 160 известных ученых, писателей, философов, журналистов, общественных деятелей, что положило начало формированию мощной эмиграционной ветви русской литературы и культуры.
Русская поэзия «серебряного века» стала своеобразным подведением итогов двухсотлетнего развития новой русской поэзии. Она подхватила и продолжила лучшие традиции предыдущих исторических этапов развития русской поэзии и одновременно обратилась к существенной переоценке ценностей художественных и культурологических приоритетов, которые направили ее развитие.
В истории развития русской поэзии «серебряного века» наиболее ярко проявили себя три направления: символизм, акмеизм, футуризм. Отдельное место в российском поэтическом модернизме начала XX вв. занимают так называемые «новые крестьянские» поэты, а также поэты, творчество которых четко не соотносится с определенным художественным направлением.
Символизм. Первым из новых направлений появился символизм, который и положил начало «серебряному веку» русской поэзии. Символизм (греч. зутЬоИоп — условный знак, примета) — литературное направление конца XIX — начала XX века, основной чертой которого является то, что конкретный художественный образ превращается в многозначный символ.
Символизм рождается во Франции и как сформирован литературное направление начинает свою историю с 1880 года, когда Стефан Малларме начинает литературный салон (так называемые «вторники» Малларме), в котором принимают участие молодые поэты.
Программные символистские акции проходят в 1886 году, когда печатаются «Сонеты к Вагнеру» во-
сьмы поэтов (Верлен, Малларме, Пль, Дюжарден и т.п.), «Трактат о Слове» Р. Гиля и статья Ж. Мореаса «Литературный манифест. Символизм ».
С символизмом связывают свое творчество выдающиеся писатели и за пределами Франции. В 1880-е годы начинают свою деятельность бельгийские символисты — поэт Эмиль Верхарн и драматург Морис Метерлинк.
На рубеже веков выступили выдающиеся австрийские художники, связанные с символизмом — Гуго фон Гофмансталь и Райнер Мария Рильке.
К символистов принадлежал также польский поэт Болеслав Лесьмяна, с художественными принципами символизма соотносятся отдельные произведения немецкого драматурга Гергарта Гауптмана, английского писателя Оскара Уайльда, позднего Генрика Ибсена.
В украинскую поэзию символизм вошел с творчеством М. Вороного, О. Олеся, П. Кар-Манского, В. Пачевского, М. Яцкива и других. Школу символизма прошли такие выдающиеся украинские поэты, как М. Рыльский и Тычина, «Солнечные кларнеты» которого составляют вершину украинского символизма.
Символизм противопоставил свои эстетические принципы и поэтику реализму и натурализму, направлениям, которые он решительно отрицал.
Символисты не заинтересованы в воссоздании реальной действительности, конкретного и предметного мира, в простом изображении фактов повседневности, как это делали натуралисты.
Именно в своей оторванности от реальности художники-символисты и видели свое превосходство над представителями других направлений. Символ является фундаментом всего направления. Символ помогает художнику отыскать «соответствия» между явлениями, между реальным и таинственным мирами.
Точкой отсчета русского символизма стала деятельность двух литературных кружков, возникших почти одновременно в Москве и Петербурге на почве общего интереса философией Шопенгауэра, Ницше, а также творчеством европейских символистов. В конце 90-х годов XIX в.
обе группы символистов объединились, создав таким образом единый литературное направление символизма. Тогда же в Москве возникает и издательство «Скорпион» (1899-1916), вокруг которого группируются русские символисты.
Русских символистов принято разделять на старших и младших (согласно времени их вступления в литературу и некоторое различие в теоретических позициях). В старших символистов, которые пришли в литературу в 1890-е гг, принадлежат Дмитрий Мережковский (их главный идеолог), Валерий Брюсов, Константин Бальмонт, Федор Сологуб и другие.
Идейную основу своих взглядов старшие символисты выводили преимущественно из установок французского символизма, на который главным образом и ориентировались, хотя полностью не отбрасывали и достижений русской идеалистической мысли. Младшие символисты, вступали в литературу уже в начале XX ст.
(Андрей Белый, Александр Блок, Вячеслав Иванов и другие), больше ориентировались на философские поиски собственно русской идеалистической мысли и традиции национальной поэзии, называя своими предтечами поэзию В. Жуковского, Ф. Тютчева и А. Фета.
Свою деятельность поэты-символисты сравнивали с теургией (жречеством), а своим стихам часто старались придать признаков ритуально-магического текста, похожего на заклинания.
Содержание символических образов в первую очередь рассчитан на то, чтобы возбуждать в воображении слушателя сложную игру ассоциаций, связанных с соответствующим эмоциональным настроем и лишенных четко очерченной предметной основы. Особое значение символисты придавали звучанию стиха, его мелодике и звукописи, а также редкое поэтической лексике.
Звукопись стиха они сравнивали с музыкой, а эта последняя ассоциировалась для них с вершиной искусства и оптимальным средством для выражения определенного символического содержания. Символизм сыграл чрезвычайно важную роль в развитии русской поэзии «серебряного века».
Он, во-первых, вернул поэзии ту значимость и тот авторитет, которые она потеряла в литературе реализма, сориентированной на прозу, и, во-вторых, заложил традиции, на которых выросли (воспринимая или отталкиваясь от них) другие направления развития русской поэзии начале XX в. и прежде акмеизм и футуризм.
Акмеизм — модернистское течение в русской поэзии 1910-х годов, объединила Николая Гумилева, Анну Ахматову, Осипа Мандельштама, Сергея Городецкого, Георгия Иванова, Михаила Зенкевича, Григория Нарбута и «сочувствующих» Михаила Кузмина, Бориса Садовсь кого и других художников .
Довольно часто акмеисты именуют свое направление «адамизмом» (от первого человека, праотца Адама, образ которого в данном случае ассоциировался с выражением природного и непосредственного «начальное» ясного взгляда на жизнь — в противоположность отвлеченному от реальности символизма. Гумилев определял адамизм как « мужественно твердый и ясный взгляд на жизнь ».
В течении применялся также термин М. Кузмина« кларизм », которым поэт называет« прекрасную ясность »как одну из основных принципов новой поэзии.
Сначала движение возникло в виде свободной ассоциации нескольких поэтов, отмежевались от символизма, точнее, от «Поэтической академии» Вячеслава Иванова в знак протеста против его уничтожающей критике гумилевской поэмы «Блудный сын» (1911 г.). Молодые поэты создали союз под названием «Цех поэтов» (существовал в 1911-1914 годах, затем возобновил свою деятельность в 1920-1922 годах), охвативший широкий поэтическое круг (до «Цеха поэтов» входил и А. Блок).