Дом дельвига в питере: история здания и владельца

Культура
21 ноября 2019

Дом Дельвига в Питере

Дом дельвига в питере: история здания и владельца

Хотите увидеть подлинное лицо Санкт-Петербурга времен правления Александра I, Отечественной войны 1812 года и молодости Пушкина? Тогда – добро пожаловать на Владимирскую площадь.

Обратите внимание

Именно здесь, в тени серой громады бизнес-центра «Renaissance Hall», прямо напротив величественного Владимирского собора, уютно притаилось небольшое здание в три этажа, известное как – Дом Дельвига.

Хотите увидеть подлинное лицо Санкт-Петербурга времен правления Александра I, Отечественной войны 1812 года и молодости Пушкина? Тогда – добро пожаловать на Владимирскую площадь.

Обратите внимание

Именно здесь, в тени серой громады бизнес-центра «Renaissance Hall», прямо напротив величественного Владимирского собора, уютно притаилось небольшое здание в три этажа, известное как – Дом Дельвига.

 Этот объект культурного наследия Северной столицы интересен с двух сторон:

⦁ за свою более чем двухсотлетнюю историю дом ни разу не перестраивался;

⦁ именно здесь прожил последние два года жизни известный русский поэт Антон Дельвиг, выпускник Царскосельского лицея и друг Александра Пушкина.

История дома

Здание по адресу Загородный проспект, дом №1 было построено по заказу купца Тычинкина в течение 1811– 1813 гг. Архитектором проекта выступил М. Овсянников. Дом счастливо пережил несколько владельцев, две Отечественные и одну Гражданскую войну, три капитальных ремонта (в 1961, 1987, 2013 годах).

Единственное печальное место в его биографии – середина 80-х гг. XX века. Доживающая последние годы Советская империя была всецело окутана гласностью, пронизана новым мышлением, все в ней повсеместно перестаивалось. Однако Дом Дельвига в Петербурге почему-то попросту решили снести.

Здание, спокойно простоявшее на своем крепком фундаменте царизм, большевизм, коммунизм и прочие «измы», не вписывалось в чей-то «гениальный план» по строительству входа к станции метро «Достоевская».

К чести, тогда еще ленинградской общественности, дом Дельвига-Тычинкина после массовых акций в его защиту удалось отстоять.

Дом Дельвига как пушкинское место

1829–1831 годы – в этот короткий период здесь проживал с супругой барон Антон Дельвиг, автор незабываемого романса «Соловей», издатель «Литературной газеты».В гости к Дельвигам регулярно наведывались выдающиеся петербуржцы: В.

Жуковский, И. Крылов, В. Одоевский, Е. Баратынский, наконец, сам А. Пушкин. Музыкально-литературный салон барона «гремел» на весь Петербург.

Скоропостижная смерть Дельвига в январе 1831 года в возрасте 32 лет потрясла городскую общественность.

В память о поэте на стене дома установлена мемориальная доска.

Что интересного поблизости?

С Владимирской площади, на которой расположен дом, берет свое начало Загородный проспект, протянувшийся параллельно Фонтанке, вплоть до Московского проспекта.

Через квартал, на пересечении с улицами Разъезжая, Рубинштейна и Ломоносова находится легендарный городской перекресток «Пять углов».

Всего несколько десятков метров по Щербакову переулку отделяют Дом Дельвига от питерского «Бродвея» – улицы Рубинштейна.

Дом Дельвига

Дом дельвига в питере: история здания и владельца

Небольшой трёхэтажный дом, в котором А. Дельвиг с семьёй прожил с 1829-1831 годы, до самой смерти, сохранился до наших дней почти без изменений. Дом отмечен мемориальной доской. В этом доме собирались и лицейские друзья, и известные поэты – В. Жуковский, П.

Вяземский, Н. Гнедич, И. Крылов, Н. Гоголь. Здесь издавалась А. Дельвигом «Литературная газета», альманах «Северные цветы». В отсутствие Дельвига альманах редактировал А. Пушкин.

Глубокие и нежные чувства и общие литературные интересы связывали Пушкина и Дельвига ещё с лицейской поры:

«С младенчества дух песен в нас горел,

И дивное волненье мы познали,
С младенчества две музы к нам летали,
И сладок был их лаской наш удел…»Дружба двух поэтов не прерывалась во время долгих разлук. Дельвиг навестил Пушкина в Михайловской ссылке, друзья постоянно переписывались. Одно из писем Пушкину он закончил словами: «Целую крылья твоего Гения, радость моя!».Важно

Женившись, Дельвиг почти сразу поселился на Загородном проспекте. Сначала в доме 9 (дом перестроен), а с 1829 года на Загородном, 1. Наезжая в Петербург, Пушкин всегда бывал у своего товарища. Беседовали друзья обычно в кабинете Дельвига.

Брат Антона — Александр – оставил нам такие воспоминания об этих встречах: «Пушкин сидел на диване по-турецки ногами. Дельвиг подле него на кресле, а перед ним на столе лежали бумага и карандаш.

Разговоры их нередко перемешивались экспромтами Пушкина, которые Дельвиг немедленно записывал». В письме Софьи Михайловны Дельвиг, адресованном подруге, мы находим следующий отзыв: «Сегодня вечером мы ожидаем его (Пушкина) к себе. Он будет читать свою трагедию «Борис Годунов».

Присутствовавший на чтении молодой композитор М.И. Глинка был глубоко потрясён высокой поэзией и истинной народностью трагедии.»

Все знавшие Дельвига высоко ценили его личное обаяние. Тонкий поэтический вкус, глубокое понимание искусства, музыкальная одарённость, которыми обладал Дельвиг, сделали его драгоценным советником, помощником во многих творческих замыслах его друзей.

Кружок Дельвига оказал большое влияние на развитие русской литературы этих лет.

Украшением гостиной дома на Загородном проспекте служил портрет А.С. Пушкина, написанный Орестом Кипренским по заказу А. Дельвига.

В этой гостиной по средам собирались и лицейские друзья, и литераторы пушкинского круга: В. Жуковский, П. Вяземский, Н. Гнедич, И. Крылов. Молодой композитор М. Глинка охотно бывал в доме Дельвига, играл на фортепиано и пел. Среди гостей можно было встретить и польского поэта Адама Мицкевича.

Позднее, вспоминая встречи с русскими друзьями, он признавал, что писатели в России составляют род братства, связанного друг с другом многими узами.

В квартире у Дельвига располагалась и редакция издаваемого им альманаха «Северные цветы», в которые сотрудничали все дружеские поэты литераторы. С 1830 года А. Дельвиг стал издавать «Литературную газету», выходившую раз в пять дней. В отсутствие Дельвига редактировал газету А. Пушкин.

«Литературная газета» откликалась на события культурной жизни, давала оценку книжным новинкам, вела острую полемику с реакционной журналистикой. Её сотрудники – литераторы пушкинского круга – пропагандировали идеи гражданской роли писателя, его духовной независимости. Несмотря на запрещение политического отдела Пушкин и Вяземский умели иногда очень искусно обойти запрет.

Совет

Например, в канун четвёртой годовщины казни декабристов, в газете появилось стихотворение А. Пушкина «Арион», в котором поэт, единомышленник первых русских революционеров, утверждал: «Я песни прежние пою».

За «Литературной газетой» бдительно следили цензура, III отделение и лично шеф жандармов Бенкендорф.

Когда в газете появилось переведённое с французского стихотворение, посвящённое памяти жертв июльской революции 1830 года, этого было достаточно, чтобы Бенкендорф вызвал Дельвига к себе. Человек удивительно мягкий и впечатлительный, Дельвиг был потрясён грубостью Бенкендорфа и отстранением от издания газеты. У угнетённому нравственному состоянию присоединилась и простуда.

Он серьёзно заболел. Подавленность содействовала развитию болезни. 14 января 1831 года Антон Дельвиг скончался. В ранней кончине Дельвига обвинили Бенкендорфа – таково было всеобщее суждение.

А.С. Пушкин хлопотал о помощи осиротевшей семье друга. На руках у вдовы осталась восьмимесячная дочь. Осиротели и младшие братья Дельвига. В феврале 1831 года П.А. Плетнёв, ведавший тогда денежными делами Пушкина, передал 1000 рублей Софье Михайловне Дельвиг за купленный у неё Пушкиным портрет работы О.

Кипренского – что составляло по тем временам немалую сумму.В тяжёлые периоды утрат А. Пушкина не покидала «особая бодрость духа», читаем у П. Анненкова. «Меня не так-то легко с ног свалить, будь здоров – и постараемся быть живы», — писал Пушкин Плетнёву после получения известия о смерти Дельвига.

Антон Дельвиг был одним из самых сердечных друзей Пушкина. «Никто на свете не был мне ближе Дельвига. Из всех связей детства он один оставался на виду – около него собиралась наша бедная кучка. Без него мы точно осиротели»,- напишет Пушкин П.А.

Плетнёву после безвременной кончины друга в 1831 году:

«И мнится, очередь за мной,

Зовёт меня мой Дельвиг милый,
Товарищ юности живой,
Товарищ юности унылой.
Товарищ песен молодых,
Пиров и чистых помышлений,
Туда, в толпу теней родных
На век от нас ушедший гений».А. Пушкин вспомнит друга-поэта и в стихотворении «Художнику», написанному в 1836 году после посещения мастерской скульптора Б. Орловского:

«…в толпе молчаливых кумиров

Грустен гуляю: со мной доброго Дельвига нет;
В тёмной могиле почил художников друг и советник.
Как бы он обнял тебя! Как бы гордился тобой!»

Как это было: Митинг за спасение Дома Дельвига в 1986 году — Когита!ру

Дом дельвига в питере: история здания и владельца

Алексей Ковалёв Истинная история Группы Спасения (выдержки из статьи)

21 сентября 1986 года Татьяна Лиханова, работавшая секретарем-машинисткой в Обществе охраны памятников, попросила Сергея Васильева сделать что-нибудь для спасения дома Дельвига (Загородный, 1), приговоренного к сносу в результате строительства станции метро “Владимирская-2”.

Он тут же позвонил мне, сказал, что надо действовать: я, в свою очередь, начал в поисках информации звонить в Метрострой и проектные организации, представляясь уже от имени “новой общественной организации по охране памятников”. То есть Группа Спасения была создана мгновенно, поскольку и субъективно и объективно для ее возникновения все было подготовлено.

Насколько мне известно, мы стали первой в СССР независимой легальной общественной организацией.

Обратите внимание

С первых же дней существования в этом качестве мы определили, что не собираемся посвящать всю свою жизнь общественной борьбе, но хотим подать пример создания и успешной деятельности независимой общественной организации, показать горожанам, как им бороться за сохранение города.

Собственно, планировалось провести кампанию по защите дома Дельвига, выиграть ее, а затем передать дело защиты памятников в руки новых людей, способных посвятить себя полностью этому благородному делу.

А проигрывать было нельзя – люди, сознание которых необходимо было направить на активные действия по преобразованию общества, получили бы вместо положительного еще один отрицательный пример попытки изменения системы.

С другой стороны, ни в коем случае нельзя было допустить репрессий в отношении наших коллег. Эти принципы – результативность и безопасность – мы соблюдали и соблюдаем до сих пор.

Кампания по защите дома Дельвига продолжалась ровно месяц.

Мы сумели организовать несколько статей, передачи по радио, на телевидении (в частности, популярный тогда “Телекурьер”), опубликовать письмо за подписями сотрудников Пушкинского дома в “Литературной газете” (как раз в этом доме Дельвиг основал и издавал “Литературную газету”), собрать тысячи подписей, провести контрэкспертизу здания, собрать исчерпывающую информацию о проекте и состоянии дома, о его истории, и, наконец, провести 19 октября, в лицейскую годовщину, праздник-митинг на Владимирской площади. (…) 22 октября главный архитектор города С.И.Соколов и начальник ГИОП И.П.Саутов на пресс-конференции объявили о принципиальном решении сохранить здание. (…)

 Вспоминает С.Васильев

Помню, нам с Китайцем порекомендовали найти Николая Беляка, известного в кругах знакомых филологов и философов интерьерными (контекстными) пушкинскими постановками в Юсуповском Дворце (“Сцены из Фауста”), на Мойке,12 (“Каменный гость”).

Придя в гости к филологу Маше Виролайнен и Беляку, мы попали словно под прицел некоего интеллектуально-театрального аналитического аппарата. Тогда, помню, повеяло трепетом высокой ответственности: оказывается, вовсе не то страшно, что «повинтят», а то, что входишь в контакт с культурными пластами самой высшей пробы.

«Операция» по захвату силами Театра обречённого на снос пустующего Дома на Владимирской готовилась в театральном закутке на Апраксином переулке и в Сайгоне. В событиях и делах 1986 – 88 годов, закрутившихся вокруг Группы Спасения, отдельные эпизоды почти неразличимы. Очень плотна ткань и концентрация.

Сайгон остаётся для нас центральной точкой города, местом ежедневной встречи с разнообразными формами жизни, местом споров, знакомств, и одновременно становится  штабом движения в защиту памятников.

Важно

Театрализованный митинг — первая публичная Акция времён перестройки – стал поворотным моментом и для нас; до того все наши “общественные” действия вроде писем протеста против “стамески” на площади Восстания или ежегодной мемориальной доски Гумилёву на 5-й линии – начинались и заканчивались в своём кругу.

Всё это обсуждалось в Сайгоне, дома у Ольги Матюшкиной или у Китайца, потом вместе “шли на дело”, возвращались и наблюдали результат как бы со стороны.

Осенью 1986-го впервые затея на Владимирской была столь серьёзной, что разбежаться, “затесавшись в толпе”, уже бы не удалось: радиофикация полуразрушенного дома, фанфары, открытый микрофон на площади – ясно было, что если удастся всё это протолкнуть, отдача будет такой, что мало не покажется.

Все наши знали о попытках спасти дом Дельвига и принимали в этом активное участие. В толпе, запрудившей Владимирскую в тот день, было множество экспедиционных, дворцовских и сайгонских друзей.

Афиши, расклеенные на площади в ночь на 19-е и поутру, писала, например, художница Среднеенисейской экспедиции Ольга Слёзкина, человек дивный и известный астролог). А археолог Костя Чугунов в качестве фотографа оказался аж на колокольне Владимирской церкви (кажется, единственный из всех моих знакомых)

… Мне было не по себе. Помню отчаянные ощущения, когда мы уходили с площади победителями. Очень сильно хотелось “проснуться” в прежнюю жизнь, лишённую всякой публичности общественной борьбы.

Митинг у дома Дельвига на Владимирской площади 21 октября 1986 года. Выступает литературовед Л. Дубшан. На доме Дельвига плакат: «Никто на свете не был мне ближе Дельвига. А.Пушкин». На крыше дома сидят трубачи, участвующие в представлении.

Митинг на Владимирской площади («альтернативная сессия Ленсовета»). Чучела ответственных работников перед выносом.

Источник: «Эпоха» Группы спасения. 1(Из сборника «Археология и не только … К тридцатилетию Сибирской археологиической экспедиции Ленинградского Дворца пионеров. Санкт-Петербург, 2002)

Дом дельвига: второй призыв

Дом дельвига в питере: история здания и владельца

Создатели градостроительной ошибки (справа) на Владимирской площади расширяют экспансию. Слева — дом барона Дельвига

Здание, спасенное двадцать лет назад и ставшее символом борьбы за подлинный Петербург, вновь под угрозой

Предваряя угрожающие несчастия Трехэтажный дом на углу Владимирского и Загородного проспектов — наш друг. Мы сошлись, когда ему было уже 175, а нам всем лет по двадцать. Несмотря на годы, болезни и заброшенность, он сохранял то сдержанное достоинство истинного петербуржца, над которым не властны ни время, ни удары судьбы. Разница в возрасте не мешала нашему сближению. Он был настоящим — без ретуши косметического ремонта и вставок современных конструкций. Никакой фальши. Каждая щербинка, каждая трещина на его лице хранили отпечаток прожитых лет, воспоминания о которых питали пытливое любопытство нашей юности. Никогда не воспринимали его стариком. Казалось, он, как и обитавший здесь Дельвиг, сохраняет верность духу самой счастливой поры лицейского братства. Честь, доблесть, преданность, свобода — тогда, на заре перестройки, словно заново открывали свой смысл. Как и лицейская речь Куницына, чьи слова зазвучали с балкона, под которым в считанные часы собрались сотни людей, оповещенных о вынесенном Дому Дельвига приговоре: «Государственный человек должен знать все, что только прикасается к кругу его действия; его прозорливость простирается далее пределов, останавливающих взоры частных людей. Стоя при подножии престола, он обозревает состояние граждан, измеряет их нужды и недостатки, предваряет несчастия, им угрожающие, или прекращает постигнувшие их действия. Он старается проникнуть в сердце человеческое, дабы исторгнуть корень пороков, ослабляющих общество; никогда не отвергает он народного вопля, ибо глас народа есть глас Божий. Соединяя частные пользы с государственными, он заставляет каждого стремиться к общественной цели. Граждане охотно следуют его мановениям, не замечая его власти». Тогда нам удалось отвести беду. Государственные люди едва ли прониклись речью Куницына, но уже не могли не замечать нового состояния общества, и вынуждены были считаться с волей горожан. Валентине Матвиенко — в ту пору заместителю председателя Ленгорисполкома, ответственной за сферу культуры, — пришлось готовить новые распоряжения. Тяжелой технике был дан приказ к отступлению. Дом Дельвига подлечили, укрепив пострадавшие при прокладке метро конструкции, заменили перекрытия. Казалось, тревожиться уже не о чем. Мы собирались все реже, виделись от случая к случаю — так, улыбнешься, кивнешь на бегу: привет, жив, курилка!

Иногда они возвращаются

Тем временем Валентина Ивановна — вынужденно оставившая свой пост в 1989-м, после воспоследовавших за англетеровскими событиями перемен, — вернулась в наш город. Наивные предположения о том, что урок середины 80-х пойдет впрок, не оправдались. Тогдашняя наша победа оказалась лишь временной. Реванш брался не нахрапом, а готовился исподволь.

Получивший добро при Владимире Яковлеве проект торгово-офисного центра Regent Hall к 2004 году все еще оставался лишь на бумаге. Но именно Валентина Матвиенко — сколько бы она ни возлагала вину за эту градостроительную ошибку на своего предшественника — несет ответственность за полученный результат.

В 2005 году документация по проекту прошла процедуру полного пересогласования. Годом позже — новое распоряжение губернатора, вновь милостиво продлившей дважды сорванные сроки сдачи объекта.

Совет

Чудовищное восьмиэтажное сооружение развязало хамскую перебранку с храмом Владимирской иконы Божьей Матери и нависло всей своей массой над бедным Домом Дельвига. Он терпел. И, казалось, больше тревожился за собрата-ровесника — схожей архитектуры Дом Рогова на другой стороне Щербакова переулка.

Ему тоже вынесли смертный приговор, объявив аварийным и никуда не годным. Петербургскому отделению ВООПИиК удалось приговор на время отсрочить — альтернативная экспертиза, проведенная на собранные общественностью средства, заставила КГИОП отозвать выданное на убой разрешение.

Однако завладевшие участком коммерсанты не оставляют надежд освободить территорию от этой, как они выражаются, «рухляди и рассадника бомжей».

Дабы возвести на его месте еще одну многоэтажку (по сравнению с ней даже градостроительная ошибка под вывеской «Регент-холл» может показаться шедевром, так оценивает предлагаемое архитектурно-планировочное решение профессор Лисовский).

Совет по сохранению наследия тем временем высказался за присвоение Дому Рогова статуса памятника регионального значения. По оценкам экспертов, объявленное инвестором рухлядью — чрезвычайно ценный образец чудом сохранившейся застройки конца XVIII — начала XIX в. Но представители инвестора, с которыми охотно солидаризируется и глава КГИОП Вера Дементьева, не считают целесообразным вкладываться в дорогие и сложные работы по укреплению здания — мол, потревоженные при строительстве «Достоевской» грунты до сих пор гуляют, ведут себя непредсказуемо, так что никто не гарантирует благополучного исхода.

Врагам — закон, друзьям — все остальное

С грунтами тут и вправду беда. При прокладке наклонного хода метро их подвергли глубокой заморозке. Не так давно ее сняли, но процесс полного размораживания очень долог, деформации грунтов могут растянуться еще лет на тридцать, предупреждает инженер-конструктор института «Спецпроектреставрация» Сергей Богданов.

Так, может, оставить эту территорию в покое и прекратить уродовать Владимирскую площадь новоделами, подвергая при этом смертельной опасности то подлинное, что здесь еще осталось? Нет, задуманное при зампредгорисполкома Матвиенко преступление настойчиво пытаются завершить при Матвиенко-губернаторе.

Дом Дельвига снова под угрозой: отдается под «реконструкцию» тому самому «Фасткому», что уже обезобразил площадь безобразной громадой Regent Hall.

Обратите внимание

Это что ли поощрение такое за одну из самых чудовищных градостроительных ошибок? К чему тогда показательные губернаторские разносы и угрозы лишать права строить в историческом центре тех, кто уже сумел его испоганить? Цена им, вероятно, та же, что и заверениям не принимать без общественного обсуждения ответственных проектов.

Оказывается, «Фэствэй» (структура «Фасткома») уже много лет трудится над продвижением идеи превратить Дом Дельвига в офисное здание, надстроив мансардный этаж. Детали задуманного стали известны неделю назад, когда в некоторых СМИ вдруг разом появилась схожая информация.

Сообщалось, что уже и КГА согласовал предпроектное решение, и КГИОП одобрил «приспособление под современные нужды» с «реконструкцией в существующих габаритах». Назывались конкретные показатели, в частности, площадь надстраиваемой мансарды — 348 кв. м. То есть предполагается на треть нарастить существующий памятник (площадь дома — 1127 кв. м).

И как такое возможно при выполнении предписанного КГИОП сохранения существующих габаритов? Помнится, еще в марте Вера Анатольевна доложила Совету по сохранению культурного наследия о проделанной ее ведомством кропотливой работе — подготовке методических рекомендаций по мансардному строительству.

Недопустимым признавалась надстройка зданий классической архитектуры XIX века, в особенности 2–3-этажных (для них это равнозначно увеличению габаритов на половину или треть объема соответственно, что катастрофически искажает пропорции).

И что за блудень — формулировка «приспособление под современные нужды»? Здание и так давно и вполне исправно им служит — офисы, магазины, Дирекция театрально-зрелищных касс.

Да и инвестор вроде не собирается открыть здесь какой-нибудь оснащенный по последнему слову техники бордель с имитацией полетов в космос и обслуживанием клиентов на основе нанотехнологий, всего лишь административное здание. При этом, однако, настойчиво внедряется тезис о том, будто и Дом Дельвига — рухлядь.

В первом синхронном информационном залпе растиражированы сообщения о никуда не годных фундаментах, пронизавших стены трещинах, полученных еще в ходе прокладки метро серьезных повреждениях. Утверждалось даже, что здание признано аварийным (хотя соответствующих решений межведомственной комиссии нам обнаружить не удалось). Приводились выдержки из заключений экспертной строительной комиссии КОФАЗ, будто бы признавшей техническое состояние фундаментов и надземных конструкций дома находящимися в «недопустимом состоянии» и делающей вывод о том, что «существует опасность для пребывания людей и сохранности оборудования». Как описанное катастрофическое состояние сопрягается с заявленным намерением надстроить дополнительный мансардный этаж (что существенно усилит нагрузку на будто бы никуда не годные существующие конструкции) — большая загадка.

Сможем выйти на площадь

Важно

Непонятно и то, как дважды капитально ремонтировавшийся дом (в 1961 и 1990 г. — когда, по завершении строительства станции «Достоевская», его реконструировали с заменой перекрытий) за столь малый срок превратился в опасное для пребывания в нем аварийное здание.

Такое возможно лишь в случае преступной недобросовестности проводивших реконструкцию. Однако до сих пор никто не предъявлял к ним претензий, не проводил соответствующего расследования и не требовал привлечь к ответу виновных.

Трудно поверить, что структуры «Фасткома» не причастны к информационному вбросу минувшей недели, содержавшему весьма конкретные данные по проекту.

И тут же воспоследовавшее опровержение — мол, никакого проекта еще вовсе нет, тем более согласованного, лишь историко-культурная экспертиза проведена, а техническое обследование здания только готовится, — скорее может указывать на несогласованную с руководством поспешность среднего звена или же зондаж общественного мнения.

Как удалось выяснить, историко-культурная экспертиза, на которую ссылается «Фастком», проводилась институтом «Спецпроектреставрация». Но содержащиеся в ней выводы не дают никаких оснований для возведения мансарды или какой-либо иной перестройки памятника.

Наоборот, свидетельствуют о необходимости сохранения в существующих габаритах уникального образца застройки пушкинского Петербурга, сбережения всех подлинных элементов. По сведениям «Новой», ходоки от инвестора пытались заказать специалистам «Спецпроектреставрации» проект надстройки мансарды, да получили от ворот поворот.

Но, говорят, нашлись более сговорчивые проектанты, и сделанная ими работа получила одобрение КГИОП.

Участники защиты Дома Дельвига 1986 года из Группы спасения памятников, их соратники и современные последователи из «Живого города», руководство Петербургского отделения ВООПИиК заявляют свой решительный протест новым попыткам подвергнуть памятник смертельной опасности и заверяют: мы сделаем все возможное, чтобы защитить историческое здание, ставшее символом борьбы за сохранение подлинного Петербурга. И от себя добавлю. Для каждого из нас, вышедших на Владимирскую площадь в лицейскую годовщину двадцать лет назад, этот дом — среди прочих дорогих сердцу домов старого Петербурга — остается, как Дельвиг для Пушкина — первым и бесценным другом. Друзей не предают. Поостерегитесь, господа, не будите лиха.

Татьяна ЛИХАНОВА
Фото Михаила МАСЛЕННИКОВА

Совет

Дом Дельвига (Загородный пр., 1) построен в 1811–1813 гг. для купца Тычинкина по проекту архитектора Овсянникова. Капитально ремонтировался в 1961 и 1990 годах. Решением Ленгорисполкома 1986 года был приговорен к сносу. После массовых выступлений в защиту Дома Дельвига решение о сносе отменили. В мае 2009 г. включен в реестр охраняемых государством памятников регионального значения.

История здания

Дом дельвига в питере: история здания и владельца

Петербург заслуженно называют музеем под открытым небом. Особым культурным достоянием являются его театры, каждый из которых имеет неповторимый архитектурный облик. Среди них, в центре Петербурга, красуется небольшой уютный особняк на улице Галерной, в конце XIX века принадлежавший барону Сергею Павловичу фон Дервизу. 

История особняка включает несколько эпох. От домашнего театра фон Дервизов до театральной площадки Всеволода Мейерхольда, от советского Дома культуры до театра Юрия Александрова. 

Первым владельцем особняка был знаменитый государственный деятель первой половины XVIII века кабинет-министр при Анне Иоанновне А.П.Волынский, казненный в 1740 году за участие в заговоре против герцога Бирона. Затем домом владела его дочь, вышедшая замуж за графа И.И.Воронцова.

Одно время дом принадлежал купцам Шнейдеру, Балабину, затем князю Репину. В 1870 году архитектор Ф.Л.Миллер переделывает фасад и надстраивает еще один корпус.

В 1883 году молодой барон, потомок старинного немецкого рода Визе, происходившего из Германии, действительный тайный советник и камергер Сергей Павлович фон Дервиз (1863–1918) решил перестроить обычный доходный дом, превратив его в сказочный дворец эпохи модерна. Сделать это он поручил Петру Шрейберу.

Архитектор перестроил особняк, уделив главное внимание интерьерам, в которых эпоху модерна сменяет ампир, елизаветинское барокко – классицизм, неожиданно теряясь в неге пышного мавританского стиля. Судьба барона фон Дервиза – загадка. Сергей Павлович был профессиональным музыкантом. Он окончил Московскую консерваторию.

Владел рудниками и поместьями в Киевской, Рязанской и Оренбургской губерниях. Много занимался благотворительностью, был избран почетным членом Петербургского драматического общества. Неожиданно для всех имущество барона оказалось под опекой.

Обратите внимание

В рассмотрение обстоятельств дела фон Дервиза вмешались влиятельные государственные деятели С.Витте и К.Победоносцев: опеку сняли, и честное имя барона удалось спасти. Вскоре С.П.Дервиз отошел от дел и, распродав всю недвижимость в Петербурге и Москве, навсегда уехал с семьей в Париж, где его след потерялся. 

В 1902 году дом со стороны набережной был надстроен на два этажа, утратив при этом вид особняка. В 1909 году особняк на Галерной и часть дома на Английской набережной купил шталмейстер двора, председатель общества призрения бедных детей в Петербурге Н.Н.Шебеко.

Его мать приходилась племянницей жене Пушкина Наталье Николаевне и дружила со светлейшей княгиней Е.Юрьевской, тайной женой императора Александра II. Новый хозяин частично реконструировал дома фон Дервиза по проекту архитектора А.П.Максимова.

В таком виде здания дошли до наших дней. 

Пора театрального расцвета особняка фон Дервиза приходится на два периода: начало XX века – эпоха Всеволода Мейерхольда и начало XXI века – эпоха Юрия Александрова. 

В октябре 1910 года Мейерхольд создал «Дом интермедий», где творил под псевдонимом Доктор Дапертутто. Это имя ему придумал известный поэт М.Кузмин.

Оно возникло из практических соображений (режиссер, состоявший на государственной службе, не мог работать под своим именем в других театрах) и на несколько лет стало обозначением двойника Мейерхольда. У Мейерхольда началась жизнь в двух этажах.

В верхнем этаже он – режиссер императорских театров; здесь он ставил спектакли в духе театрального традиционализма, пытаясь воскресить живущую в искусстве старых мастеров Александринки эстетическую память великих театральных эпох.

В нижнем – в лабораторных опытах рвет связи с устоявшимся театральным языком, разрабатывает идеи Театра будущего. В итоге, небольшая сцена особняка фон Дервиза стала в начале ХХ века одной из главных испытательных площадок режиссерской революции театра. 

«Дом интермедий» представлялся Мейерхольду как содружество самых разнообразных людей искусства, своеобразным художественным клубом, куда бы они бескорыстно несли «живые творческие импульсы».

Важно

Он мечтал о свободном обмене новыми идеями, где между творческой дискуссией и художественным экспериментированием почти не было бы дистанции. На афишах и в программах кабаре именовалось «Товариществом актеров, писателей, музыкантов, художников».

Мейерхольд искал в то время единомышленников, не обремененных стереотипами театрального мастерства. 

Первая программа «Дома интермедий» не имела ничего общего с обычным театральным спектаклем. Крупных актеров Мейерхольд для выступлений в «Доме интермедий» решил не приглашать. Ему была нужна молодежь, недавно окончившая театральные школы, способная отказаться от привычных форм сценического существования. 

В репертуар «Дома интермедий» вошли стилизованная М.

Кузминым «пастораль с песнями и плясками» «Голландка Лиза», сменившаяся пантомимой «Шарф Коломбины», которую Мейерхольд обозначил как «трагический балаган», и пародийная буффонада «Блэк энд Уайт» («Черное и Белое»), с которой контрастировали песенки М.

Кузмина, простодушно наивные и глубоко серьезные. Из всей кабаретной братии – людей серьезных, не совсем серьезных и совсем несерьезных – Мейерхольд был единственным, кого в кабаре привела ясно осознанная цель: поиски нового театрального языка.

Он вложил в «Дом интермедий» невероятно много сил. Постановки Доктора Дапертутто – начало новой режиссерской манеры. Здесь Мейерхольд работал не только на «сегодня», но и для будущего, впрок, до той поры, когда его идеи смогут быть до конца и правильно прочитанными. 

Несмотря на блистательные сценические эксперименты, «Дом интермедий» был вынужден прекратить свое существование в связи с финансовыми проблемами в конце 1911 года. И только почти через 90 лет особняк фон Дервиза обрел новую театральную жизнь. 

Как и «Дом Интермедий» Мейерхольда, «Санктъ-Петербургъ Опера» была создана в «нижнем этаже», с одним отличием: Александров – режиссер Мариинского театра – не выбрал себе псевдонима. 

Совет

После революции 1917 года особняк был разграблен и в разные годы использовался по-разному. Сначала здесь открыли райком РКП(б), потом – Союз металлистов и Эстонский дом просвещения.

Затем парадная часть со стороны Невы была приспособлена под туберкулезный диспансер, а дворовый флигель занял медвытрезвитель. Помещения, выходившие на Красную (Галерную) улицу, в 1946 году были отданы клубу рабочих Адмиралтейского завода с романтичным названием «Маяк».

Долгие годы особняк влачил жалкое существование, чудом сохранив часть уникальных интерьеров. 

В начале девяностых – сложное время российской истории – ДК «Маяк» был вынужден сдавать свои помещения в аренду. Кто знает, чем бы судьба особняка фон Дервиза закончилась, но в 1998 году здание передали Государственному камерному музыкальному театру «Санктъ-Петербургъ Опера». 

Особняку был необходим серьезный ремонт, но труппа «Санктъ-Петербургъ Оперы», впервые обретя собственный дом, собственную сцену, все же решилась играть здесь свои спектакли. Доказывать, что здание находится в аварийном состоянии, пришлось ровно до того момента, когда произошло обрушение лепнины в зрительный зал. С потолка упала десятикилограммовая глыба (к счастью, никто не пострадал). 

В итоге, благодаря усилиям Юрия Александрова с 2000 года начались восстановительные работы. Частично заменили полы и электропроводку, вставили стекла, двери, укрепили потолки. Отреставрировали Белый театральный зал, сцену, грот, фойе и артистические уборные. Воссоздали занавес с фамильным гербом барона фон Дервиза.

Была проделана поистине гигантская работа по возвращению в нормальное состояние некоторых помещений здания.

Так, в главном, Белом зале, выполненном в стиле барокко, был расчищен потолок, и под слоем масляной краски обнаружился удивительной красоты плафон с изображением голубого неба, в котором под облаками витают три ласточки. 

Обратите внимание

За долгие годы ремонта удалось возродить из разрухи и реконструировать роскошные интерьеры особняка: Мавританскую гостиную, покрытую позолоченным орнаментом, Кленовую гостиную, украшенную живописным панно, Зимний сад, сделанный в виде причудливого грота, Красную гостиную (образец итальянского Ренессанса) и другие помещения.

Восстановительные работы далеко не закончены. Руководство театра пытается возвратить былую красоту интерьерам второго здания особняка, выходящего фасадом на Английскую набережную. На сегодняшний день отреставрированы некоторые из них.

Таким образом, благодаря титаническим усилиям Юрия Александрова петербуржцам возвращен один из красивейших дворцов города, жемчужина европейского модерна в его первозданном виде.

Исполняется 30 лет со дня митинга в защиту дома Дельвига — первой градозащитной акции

Дом дельвига в питере: история здания и владельца

30 лет назад молодые ленинградцы предприняли попытку спасти отданный под снос дом Антона Дельвига на Владимирской площади. Прямо там, перед зданием, где во второй четверти XIX века кипела литературная жизнь Петербурга, прошла первая в городе санкционированная уличная акция эпохи перестройки. С участниками тех событий встретилась Дарина Жежелева.

— Что вы можете сказать про этот дом, желтый?

— Даже не знаю. Я не знаю, что внутри было раньше.

 — Как-то он связан с историей.

— Дом Дельвига. Его отстаивали, люди стояли со свечками.

Ленинградцы помнят, а петербуржцы — уже нет. Дом Дельвига сохранился благодаря событию, которое произошло 30 лет назад. Тот перестроечный митинг был скорее не политическим, а культурным. Может, потому и сработал. Организовать масштабную акцию пригласили творческих людей. И Владимирская площадь на несколько часов стала, как сказали бы сейчас — арт-пространством.

Сергей Васильев, член президиума Всероссийского общества охраны памятников: «С колокольни Владимирского собора раздался звук трубы, его подхватили трубачи, стоявшие на крышах зданий у площади. И дом Дельвига заговорил. Он был пустой, разрушенный, с пустыми глазницами окон. Там стояли свечи в окне. Было ощущение, что город заговорил, площадь заговорила, город вступил в диалог с жителями».

И многие из собравшихся начали осознавать, за что именно борются, уже в процессе митинга.

На площади читали стихи и рассказывали о «Литературной газете», которую именно здесь выпускал друг Пушкина Дельвиг, вспоминали историю лицейского сообщества.

Люди понимали, это не просто историческое здание, это часть русской поэзии. При этом «зачинщики» чувствовали холодок внутри, чем же все закончится, не ждать ли репрессий?

Алексей Ковалев, депутат Законодательного собрания Санкт-Петербурга: «Никто не верил, что нам это удастся и что мы оттуда вернемся не в милицейских машинах, а спокойно разойдемся по домам».

Алексей Ковалев признается, тогда, в 1986-м, ходили по краю законного. Подстраховывались — искали поддержку у горкома комсомола, а позже обратились в газету «Смена». В итоге удалось убедить власти: или сейчас этот митинг, большой и разрешенный, или множество стихийных. В итоге «добро» дали только в ночь перед самой акцией.

Алексей Ковалев, депутат Законодательного собрания Санкт-Петербурга: «Мы применили все возможные легальные средства общественной борьбы. Это и выступления в прессе, и направление различного рода писем, сборы подписей, и проведение альтернативной экспертизы, и проведение митинга, который был первым легальным митингом в Петербурге и может быть, первым в стране».

Дарина Жежелева, корреспондент: «В доме Дельвига не открыли музей, посвященный творчеству поэта. Назначение здания сейчас вообще далеко от искусства — в нем находится банк. Зато дом стоит и прекрасно выглядит. А вот историческому зданию по соседству повезло меньше — дом Рогова после продолжительного сопротивления градозащитников все-таки снесли в 2012 году».

А еще раньше, спустя всего год после громкой победы с домом Дельвига, не удалось отстоять гостиницу «Англетер». Последнее пристанище Есенина полностью разобрали и отстроили заново, уже в 1991-м.

Важно

Теперь градозащитники говорят — все происходило очень быстро, почти тайком. Этому охотно можно поверить — ведь и дом Рогова снесли под шумок, в рождественские дни.

И вряд ли тогда этому смог бы помешать театрализованный митинг.
 

Особняк Матавкина (С.С. Боткина) (с оградой): справка и описание работ, реализованных ГК «Строй-Эксперт» в проекте

Дом дельвига в питере: история здания и владельца

Современная Фурштатская улица принадлежит к тем участкам Санкт-Петербурга, история застройки которых началась еще в петровские времена. Территория была регулярно распланированным районом новой столицы.

Участок от Невы до нынешней Кирочной улицы относился к Пушкарской, или Артиллерийской слободе, так же именуется «Московской стороной» и «Литейной частью». Здесь селились мастеровые военных предприятий и служащие артиллерийского ведомства.

Несколько раз переименованная на протяжении XVIII века «4-я от Невы реки линия»; или позже «3-я Артиллерийская улица», в 1780 году получает название «Фурштатская». Между 3-ей и 4-ой Артиллерийскими улицами находился «фурштат», или полковой обоз, Преображенского полка.

Он и дал название улице, существовавшее до 1923 года без переименований. С 1923 года это «улица Петра Лаврова», историческое название «Фурштатская» было возвращено в 1991 году.

Таким образом, с самого начала своего существования этот район был связан с военным ведомством.

Сегодня об этом напоминает городская топонимика, например названия переулков — Саперный, Манежный, Солдатский.

Также в этом районе широко представлена архитектура казарм, полковых церквей и учреждений военного ведомства, таких как Офицерское собрание, Старый и Новый арсеналы на Литейном проспекте.

Совет

Однако существовала и частная застройка. Участки в Литейной части не продавались, но выделялись чиновникам, офицерам, служителям артиллерийского и дворцового ведомств. По Фурштатской улице строились как деревянные, так и каменные одно- и двухэтажные дома. Часто нижний этаж делался из кирпича, а второй был деревянным.

Также обычно на заднем дворе размещались сараи, конюшни и другие служебные постройки. На данный момент не было найдено и обработано архивных документов, дающих нам точное представление о характере застройки участка на углу Фурштатской и Потемкинской улиц.

Согласно плану Санкт-Петербурга 1758 года участок оставался незастроенным.

Известно, что в конце XVIII века участок, равно как и участок под домом № 60, принадлежал протоиерею Иванову. Согласно косвенным источникам, можно сделать предположение о том, что в 1820-е годы в угловом доме проходили салоны С. Д. Пономаревой с участием А.

 Дельвига, В. Кюхельбекера, К Рылеева, И. Крылова и других выдающихся русских литераторов. Однако это предположение, сделанное на основе литературных источников, требует доказательств.

Так или иначе, оно не несет сведений о строениях, находящихся на интересующем нас участке.

В 1822 — 1824 годах участком, который тогда имел № 650 (ранее № 612) владела жена капитана 1-го ранга Роде. Однако о внешнем облике и объемно-пространственном решении ее жилища нам ничего не известно.

К 1833 году владелец сменился — теперь это капитан артиллерии Эйзенах с женой. По их заказу архитектор З. Ф. Краснопевков строит трехэтажный каменный угловой дом.

В 1849 — 1854 годах участком и домом, который имел № 67 по Фурштатской улице и № 10 по Таврической, владели наследники надворной советницы Прасковьи Яковлевны Глинки. Дом был 9 саж. в длину по Фурштатской улице, а по Таврической, на которую выходил одним фасадом трехэтажный дом, двухэтажный дом, а между ними был деревянный забор, весь участок был 25 саж. в длину.

Доступны чертежи 1860 года, отображающие проект перестройки старого здания, инициированной владельцем участка коллежским советником Матавкиным.

Согласно этим чертежам старое здание выходило фасадом на Потемкинскую и Фурштатскую улицы.

Обратите внимание

Во дворе, параллельно Потемкинской (или, как она тогда называлась «Таврической») улице находилось 4 служебные постройки, точное назначение которых не поддается определению по данному плану.

В 1860 году по проекту архитектора Алексея Семеновича Кириллова было произведено значительное расширение. В частности, был вновь построен двухэтажный каменный флигель, также с сеновалами и конюшнями; была произведена пристройка каменной трехэтажной лестницы и галерей второго этажа.

Более определенно сложно сказать о характере изменений, произведенных в 1860 году из-за отсутствия разрезов и планов фасадов построек на исследуемом участке до изменений, произведенных А. С. Кирилловым. После перестройки, на углу Фурштатской и Потемкинской улиц стоял дом, похожий своим пространственным решением на ныне сохранившийся до наших дней дом С. С. Боткина.

Одним фасадом трехэтажный каменный дом выходил на Фурштатскую улицу, На потемкинскую улицу выходил еще один фасад трехэтажного здания и фасад двухэтажного флигеля, а так же ограда с воротами между ними. Фасад был декорирован с помощью профилированных оконных наличников, междуэтажной тяги. Первый этаж был оштукатурен «под шубу».

/5/ В 1874 году дом числится за наследниками Александра Матавкина, тогда этот участок получает № 711 уч.2 по табелю.

Известно, что с 1866 по 1875 год в доме квартировал писатель Н. С. Лесков.

В 1877 — 1878 годах дом принадлежал купеческой вдове А. П. Зиминой. Ею в 1878 году была проведена капитальная перестройка надворных флигелей, в одном из флигелей в результате этой перестройки был устроен подвальный нежилой этаж.

Так же был произведен ремонт трехэтажного каменного дома, каменного жилого строения по Потемкинской улице и флигеля в два и частью в три этажа, крытых железом. В документах указываются размеры трехэтажного здания — 8,45 саж. в длину по Фурштатской, по Потемкинской — 7,5 саж.

Отмечены выступы, площадью квадратных 10,65 саж. и дана общая площадь основания здания — квадратных 65, 86 саж. Особо отмечено, что здание было оштукатурено, как и второе жилое строение и флигель. Сообщены параметры их оснований: жилое строение — длиной в 11 саж.

, шириной в 4, 45 саж. Флигель длиной в 6,45 саж, а шириной в 3,3 саж.

По купчей крепости от 16 ноября 1878 года участок со всеми строениями перешел во владение вдове действительного статского советника Анжелике Ивановне Случевской. Из сообщений Санкт-Петербургского Кредитного общества видно, что к 1881 году недвижимость не претерпела изменений.

Важно

10 мая 1884 года недвижимость по адресу Фурштатская улица 62 переходит в собственность Александре Гавриловне Епанчиной. За то время, что Епанчина будет владеть домом, архитектором М. М. Лаговским был надстроен правый флигель на Потемкинской улице.

6 марта 1903 года дом переходит к статскому советнику Сергею Сергеевичу и его жене Александре Павловне Боткиным. Этот интереснейший человек, сын великого врача, сам занимался врачебной практикой.

Потомков он интересует не только как незаурядный медик, но и как коллекционер предметов искусства. Любовь к искусству сблизила его со многими деятелями культуры начала XX века, он находился, можно сказать, в центре художественной жизни Петербурга.

Что говорить, и жена его была дочерью великого мецената П. М. Третьякова. В 1905 году он был избран действительным членом Академии художеств. По завещанию его художественное собрание после 1917 года поступило в Русский музей.

Замечательная жизнь и деятельность Сергея Сергеевича Боткина, проживавшего в доме под номером 62/9 по Фурштатской улице, наделяет это место значительной исторической ценностью для потомков.

К тому моменту, как дом был приобретен С. С. Боткиным, он стал»в капитальных частях прочен, но в остальном запущен» и требовал ремонта. Поэтому 1903-1905 по проекту архитектора Дитриха Адама Иосифовича производится перестройка и расширение здания.

Особняк оформляется по желанию С. С. Боткина в стиле необарокко, стилизуясь под архитектуру петровской Руси. С. С. Боткин — страстный любитель искусств, коллекционер — увлеченно интересуется эпохой Петра I.

Подобное увлечение было распространено в кругу мирискуссников, А. Н. Бенуа позже напишет, что С. С.

Совет

 Боткин стремился в некоторых интерьерах воссоздать атмосферу XVIII столетия и дом его сам стал произведением искусства.

Левая часть здания осталась двухэтажной, а у правой — четыре этажа. Правое и левое крылья здания разделяет парадный двор, заключенный в чугунную ограду. Здание простояло без изменений весь XX век.

В особняке Боткиных в начале XX века проживала семья Олив, также обладавшая большой художественной коллекцией.

После революции недвижимость была конфискована. В 1919 году Государственный Эрмитаж ходатайствовал о регистрации коллекций Боткиных и Олив. В особняке Боткина разместился один из советских музеев быта., который был закрыт в 1924 году.

Еще одной примечательной личностью, проживавшей в этом доме, был Владимир Ростиславович Гардин — выдающийся артист советского кино. Сейчас на стене дома расположена мемориальная доска, увековечившая его проживание здесь с 1928 по 1965 год. Вероятно дата неточна. Согласно мемуарам его жены, Татьяны Булах, их семья переехала в дом на углу Фурштатской и Таврической не ранее 1930 года.

Услуги и работы, которые мы выполняли на этом объекте

Поделиться новостью