Я живу в «слезе социализма» (петербург)
«Первым писателем, с которым я встретилась в жизни, был Александр Куприн…» — это строчки из книги воспоминаний Иды Наппельбаум, и всё началось именно с неё, с Иды Моисеевны, потому что эти строчки не дают мне покоя. Потому что очень сложно быть спокойным, если, родившись в 1974 году, ты знаешь Александра Куприна через одно рукопожатие.
Чуть больше тридцати лет я прожил в этом доме. Я хорошо помню Иду Моисеевну — старенькую соседку, которая занимала квартиру двумя этажами ниже нас. Но в те годы мне не было и двадцати, в трёх домах отсюда находился Ленинградский рок-клуб, и мне было не до старых фотографий — то отсутствие интереса я не могу простить себе до сих пор.
Но вот пришло время, и меня накрыло. До какого-то момента я знал только то, что в нашем доме жила моя любимая Ольга Берггольц — её мемориальная доска висит на стене дома, — и Ида Моисеевна. Но в литературной коммуне — а наш дом когда-то был именно ею — не могли жить всего два писателя. Я задумался, кто ещё жил в этой конструктивистской «Слезе социализма», о ком мы не знаем, хотя должны бы.
Так и родилась эта книга — сборник не печатавшихся (за редким исключением) с довоенных времён произведений писателей, которые жили в доме 7 по улице Рубинштейна (когда-то Троицкой) в первые годы существования коммуны.
«От дома-крепости к дому коммуне» — так называлась статья, которая появилась в «Бытовой газете» в декабре 1929 года и которая возвестила о том, что в Ленинграде, на углу Троицкой улицы и Пролетарского переулка, начинается строительство дома-коммуны — конструктивистской «Слезы социализма». С этого момента идёт отсчёт истории дома, ставшего впоследствии литературно-инженерной коммуной, — дома, которому посвящали строки знаменитые писатели 1920–1930-х. Дома, о котором сейчас мало кто знает.
Обратите внимание
В те годы дому придавали большое значение. Начать с того, что строили его по проекту именитого архитектора Андрея Оля. «Бытовая газета» писала: «„Дом-коммуна“ не является в чистом виде коммуной. Это только переходная, необходимая ступень от буржуазного, ячейкового, строго индивидуалистического дома-крепости к коллективистическим коммунам будущего».
Ольга Берггольц, самая известная обитательница дома-коммуны, в книге «Дневные звёзды» посвятила этому дому несколько прочувственных страниц: «Я глядела на наш дом; это был самый нелепый дом в Ленинграде. Его официальное название было „Дом-коммуна инженеров и писателей“.
А потом появилось шуточное, но довольно популярное тогда в Ленинграде прозвище — „Слеза социализма“. Нас же, его инициаторов и жильцов, повсеместно величали „слезинцами“.
Мы, группа молодых (очень молодых!) инженеров и писателей, на паях выстроили его в самом начале тридцатых годов в порядке категорической борьбы со „старым бытом“ (кухня и пелёнки!), поэтому ни в одной квартире не было не только кухонь, но даже уголка для стряпни.
Не было даже передних с вешалками — вешалка тоже была общая, внизу, и там же, в первом этаже, была общая детская комната и общая комната отдыха: ещё на предварительных собраниях отдыхать мы решили только коллективно, без всякого индивидуализма.
Мы вселялись в наш дом с энтузиазмом, восторженно сдавали в общую кухню продовольственные карточки и „отжившую“ кухонную индивидуальную посуду — хватит, от стряпни раскрепостились, — создали сразу огромное количество комиссий и „троек“, и даже архинепривлекательный внешний вид дома „под Корбюзье“ с массой высоких, крохотных железных клеток-балкончиков не смущал нас: крайняя убогость его архитектуры казалась нам какой-то особой „строгостью“, соответствующей новому быту…
И вот, через некоторое время, не более чем года через два, когда отменили карточки, когда мы повзрослели, мы обнаружили, что изрядно поторопились и обобществили свой быт настолько, что не оставили себе никаких плацдармов даже для тактического отступления… кроме подоконников; на них-то первые „отступники“ и начали стряпать то, что им нравилось, — общая столовая была уже не в силах удовлетворить разнообразные вкусы обитателей дома. С пелёнками же, которых в доме становилось почему-то всё больше, был просто ужас: сушить их было негде! Мы имели дивный солярий, но чердак был для сушки пелёнок совершенно непригоден. Звукопроницаемость же в доме была такая идеальная, что, если внизу, в третьем этаже, у писателя Миши Чумандрина играли в блошки или читали стихи, у меня на пятом уже было всё слышно, вплоть до плохих рифм!».
А вот и разгадка тайны появления названия дома, которую даёт в своих воспоминаниях знаменитый драматург Александр Штейн: «Дом назывался в тогдашнем ленинградском просторечии „Слезой социализма“; так его назвал Пётр Сажин — тоже из племени бандерлогов, — и так его называли в Ленинграде все; даже Сергей Миронович Киров заметил как-то, проезжая по нашей улице имени Рубинштейна, что „Слезу социализма“ следует заключить в стеклянный колпак, дабы она, во-первых, не развалилась и дабы, во-вторых, при коммунизме видели, как не надо строить.
Важно
Название родилось, очевидно, и по прямой ассоциации: дом протекал изнутри и был весь в подтёках снаружи, по всему фасаду, и потому что дом был милым, симпатичным, дружеским, но всё-таки шаржем на быт при социализме. Без ванн в квартирах — к чему, есть ванны в коридорах, одна на две-три семьи, иди мойся, когда бывает горячая вода (правда, она бывает лишь два раза в неделю).
Без кухонь — зачем, когда можно, сдав карточки, пообедать внизу, в общей столовой? Без передних — к чему эта барская блажь, когда можно раздеться у швейцара, к тому же похожего на горьковского Луку? Известный архитектор, строивший этот нелепый дом и собиравшийся в него въехать, в последний момент сбежал, поселившись в нормальной петербургской квартире, с ванной, кухней и даже передней».
Слеза социализма
claritasВ наш последний визит в Петербург случилось поселиться в съёмной квартире в знаменитом доме. То есть, что он знаменитый, стало ясно немного позже и случайно. А поначалу впечатление от дома и квартиры было, мягко говоря «не очень».Рубинштейна 7. Угол Рубинштейна и Графского переулка.
Наиневзрачнейший дом, диссонирущий с застройкой по-соседству. При взгляде на него, слово «конструктивизм» приходит в голову совсем не в первую очередь.Позже, всмотревшись, угадываешь позднеконструктивистские мотивы, конечно. Тем более, когда узнал историю…
А история такая:В конце двадцатых годов двадцатого века, группа молодых инженеров и литераторов решила на паях построить дом-коммуну, согласно модным в те годы веяниям. Им грезился этакий фаланстер, в котором они строили бы прекрасное будущее своим интеллектуальным трудом, не заботясь о мелочах быта.
Архитектор Андрей Олль горячо поддержал идеи творческих людей и спроектировал сие сооружение. Видимо, ещё на стадии проектирования и стройки, множество идей пришлось «урезать», а в конечном итоге, и вообще, потребовалось экономить на материалах.Но дом построился. По всем правилам домов-коммун.
На первом этаже — общественные помещения — пищеблок, прачечная, детская. На крыше — солярий (в Ленинграде-то!!!) В «квартирах» лишь помещения для хранения вещей и сна. Санузлы — на этажах общие.Заселившиеся в долгожданный дом жильцы, несколько разочаровались качеством строительства и внешним видом сооружения.
Жившая в доме поэтесса Ольга Берггольц написала о нём:
«Его официальное название «Дом-коммуна инженеров и писателей». А потом появилось шуточное, но довольно популярное в Ленинграде прозвище — «Слеза социализма». Нас же, его инициаторов и жильцов, повсеместно величали «слезинцами».
Мы, группа молодых (очень молодых!) инженеров и писателей, на паях выстроили его в самом начале 30 х гг. в порядке категорической борьбы со «старым бытом»… Мы вселились в наш дом с энтузиазмом… и даже архи непривлекательный внешний вид «под Корбюзье» с массой высоких крохотных клеток-балкончиков не смущал нас: крайняя убогость его архитектуры казалась нам какой-то особой строгостью соответствующей времени»
Но «энтузиазм» угас довольно быстро:
«Звукопроницаемость же в доме была такой идеальной, что если внизу, на третьем этаже… играли в блошки или читали стихи, у меня на пятом уже было все слышно вплоть до плохих рифм. Это слишком тесное вынужденное общение друг с другом в невероятно маленьких комнатках-конурках очень раздражало и утомляло»
Дому посвящены даже стихи:Если ж кто угрюм и одинок,Вот мой адрес — может, пригодится?Троицкая, семь, квартира тридцать.
Постучать. Не действует звонок.
Бытовые трудности «заели» слезинцев. Они самовольно стали ладить в своих квартирках кухоньки, кое-кто даже пытался устроить водопровод. В итоге, в доме провели реконструкцию и снабдили каждую квартиру «удобствами». Если таковыми можно считать санузел площадью метра три :))Ольга Берггольц прожила в «Слезе» 11 лет.
Совет
Здесь угас от голода в блокаду её муж. Здесь умерли две её маленьких дочери. Третья — мертворождённая, появилсь в «большом доме» на Литейном, в Управлении НКВД, куда Ольгу Берггольц забрали из «Слезы» в 1937 году по ложному доносу. Ражие следователи пытали и били поэтессу, невзирая на её «положение».
Двух детей схоронилаЯ на воле сама,Третью дочь погубила
До рожденья — тюрьма…
Это потом, чекисты во всём разберутся и отпустят измученную женщину. Ольга Берггольц станет героиней Ленинграда, поднимавшей дух его жителей своими передачами на радио.
Потом она будет «рупором социализма» и всячески обласканной властью. Но обиды на эту власть у неё останутся. Трудно её упрекать в конформизме, время было тяжёлое — выжить бы.
Одной рукой она писала такие стихи на смерть Сталина:
Обливается сердце кровью…
Наш любимый, наш дорогой!
Обхватив твоё изголовье,
Плачет Родина над Тобой.А другой — такие:
О, не твои ли трубы рыдали
Четыре ночи, четыре дня
С пятого марта в Колонном зале
Над прахом, при жизни кромсавшим меня…С одной стороны, Берггольц известна как автор этих сильнейших строк:
Здесь лежат ленинградцы.
Дом «Слеза социализма»
Видимо, и коммунисты тоже плачут. Об этом свидетельствует название одного из петербургских домов – «Слеза социализма». Поспешная расправа большевиков со всем, что относилось к буржуазному прошлому, приводила ко многим абсурдным, печальным и даже смешным последствиям. Такова была попытка наладить новый быт в коммунальных домах.
На волне всеобщего идеологического вдохновения возникали и одобрялись самые безумные проекты. Так, на стройке Сталинградского тракторного завода архитектор-конструктивист Н. С. Кузмин предложил проект дома-коммуны, с общими спальнями на шесть человек и отдельной «кабиной для ночлега». По его задумке, семейные пары должны были уединяться в «кабине» в соответствии со специальным расписанием.
Были предложены и более успешные проекты. Самый известный из них – «Слеза социализма», на Рубинштейна, 7 — был домом-коммуной молодых инженеров и писателей.
Быт новой советской интеллигенции постарались максимально «обобществить»: вдоль длинных коридоров тянулся ряд дверей в небольшие спаленки для семейных пар на две койки, для холостых – на четыре. Всё остальное – туалеты, душевые, вещевые и комнаты отдыха — было общим.
Кухни отсутствовали, так как коммунарам приличествовало питаться вместе и одной пищей в столовой на первом этаже.
Видимо, секретов друг от друга у жильцов не должно было быть, так как звукоизоляция в доме отсутствовала напрочь. От такой жизни невольно можно было пустить слезу, хоть в проекте этот дом именовался Домом радости. Практика домов-коммун была осуждена специальным постановлением «О перестройке быта» ЦК ВКП(б) в 1930 году.
Но дом на Рубинштейна продолжал жить. Его обитатели обзавелись керогазами и примусами и наловчились готовить на подоконниках. Позднее квартиры оснастили индивидуальными туалетами и кухнями. Правда, внешний вид оставался прежним – чересчур аскетичным, впрочем, современные города изобилуют подобными образцами архитектуры социализма.
Обратите внимание
Дом знаменит еще и тем, что в нем более десяти лет прожила советская поэтесса Ольга Берггольц. Сама она именовала своё жилище не иначе, как «самый нелепый дом в Ленинграде». Впрочем, в этом снисходительном прозвище скрывалась не только неизбежная ирония, но и глубокая нежность.
Вспоминая о строительстве «Слезы» Ольга Федоровна рассказывала: «Мы вселились в наш дом с энтузиазмом…
и даже архи непривлекательный внешний вид «под Корбюзье» с массой высоких крохотных клеток-балкончиков не смущал нас: крайняя убогость его архитектуры казалась нам какой-то особой строгостью, соответствующей времени».
Если вы нашли опечатку или ошибку, выделите фрагмент текста, содержащий её, и нажмите Ctrl+↵
Дом-коммуна инженеров и писателей Слеза социализма в Санкт-Петербурге
посмотреть на карте Google
Дом Слеза социализма является неким напоминанием о печальной истории, которая постигла нашу страну.
Большевики, которые спешно расправились практически со всеми элементами буржуазного прошлого, стали причиной многих бед, некоторые из которых до умопомрачения абсурдны.
Но попытки наладки адекватного быта не продолжались, из-за чего в жизнь возводились самые разнообразные архитектурные проекты, некоторые из которых способны удивить даже наших современников и представителей поколения 21 века.
Представленное сооружение, которое получило столь звучное название, стало работой рук Н. С.
Кузмина, который вдруг решил создать некие дома-коммуны, которые предполагали собой огромные спальни на 6 человек, а также специальные места для уединения, которые занимались молодыми парами, отталкиваясь от всеобще принятого расписания. Эти места назывались «кабинами для ночлега», и, как оказалось, даже такой проект поступил в работу, впоследствии – в реализацию.
История Слезы социализма
Дом Слеза социализма в Санкт Петербурге стал одним из самых успешных проектов такого рода. Дом-коммуна был специально построен для людей по-своему творческих, а именно для писателей и инженеров.
Тогдашняя интеллигенция, конечно же, всячески пыталась обобществить собственный быт, сделав его современным (по тем временным меркам). Каким же образом организовывался уклад жизни? А очень просто.
Длинные коридоры были сплошь засеяны различными дверями, за которыми прятались небольшие спальни для молодых семей и одиноких людей.
Важно
Во многом внутреннее построение жилых помещений напоминало нынешние общежития. Только спальни были выделены в личное пользование, а что касается туалета, ванной комнаты и гардеробные – то все это, конечно же, было общим.
Кстати, гардеробные раньше были не такими, какими их принято считать на сегодняшний момент. «Вещевые комнаты» – так эти помещения прозвали жильцы дома.
Сразу возникает справедливый вопрос – а где же находилась кухня? Ее вовсе не было, поскольку прогрессивные коммунары предпочитали ходить на завтрак, обед и ужин все вместе, в местную столовую.
Другие особенности дома Слеза социализма
Дом коммуна инженеров и писателей Слеза социализма являлся жильем, в котором никаких секретов и быть не могло. Почему? Дело в том, что стены совершенно лишены всякой звукоизоляции, что напрочь лишало жильцов какой-либо личной жизни.
Согласитесь, что от подобного уклада можно запросто пустить слезу, но нет. В народе постройка называлась «домом радости».
Что иронично, после постановления «о перестройке быта» подобное строение было осуждено, но сам дом продолжал жить своей жизнью.
Нет условий, к которым бы не смог приспособиться человек. Постояльцы дома стали приобретать примусы, кирогазы, из-за чего без всяких проблем готовили еду на подоконниках, заменяя тем самым отсутствие кухни.
Через некоторое время здесь начали появляться самостоятельные кухни, и даже проводились индивидуальные санузлы. Но единственное, что осталось неизменным, так это внешний вид постройки.
Современный Петербург изобилует постройками времени социализма, которые визуально очень аскетичны, и могут вызвать массу вопросов среди творческих людей, связанных с архитектурным искусством.
Особенности архитектуры Слезы социализма
Если подробнее углубляться в тему архитектурных особенностей постройки, то очень многие термины и описания можно подчеркнуть из слов советской поэтессы по имени Ольга Берггольц.
Примечателен тот факт, что она прожила в этом доме целых 10 лет, и называла жилище «самым нелепым домом в Ленинграде».
Совет
Может показаться, что такое название грубое и небрежное, но на деле в таких словах кроется много нежности и неизбежной иронии, которая действительно уместна при описании возведения. Ольга Федоровна вспоминала, что они вселялись в этот дом с энтузиазмом, несмотря на визуальную строгость.
Опять же, со слов поэтессы можно понять, что тогда подобные архитектурные решения казались чем-то современным. Это была строгость, полностью соответствующая тем временам, которые не полыхали радостью и позитивом. Крайняя убогость форм была своеобразным трендом, который до сих пор можно видеть во дворах славного Санкт-Петербурга.
Итог
Сейчас подобная постройка выглядит довольно современно, что является заслугой нынешних постояльцев. Модные балкончики, пластиковые окна. Вот только облупившаяся краска и необычные формы по-прежнему выдают старые «нотки» аскетизма.
Старожилы серьезно борются с тем, что на первых этажах дома хотят расположить ресторан. Было бы уместнее возвести музей имени Ольги Берггольц, но никак не место общественного питания, и в этом есть логика и смысл.
Что ж, дальнейшая судьба архитектурного памятника остается неизвестной, но каждый желающий сможет посмотреть на здание, стоящее на улице Рубинштейна.
Как заказать экскурсию на русском языке в любом городе мира. Обзор сервисов
Поделиться в социальных сетях
Вам понравится
Пока что нет комментариев. Будьте первыми!
Отзывы:
Оставить отзыв к Дом-коммуна инженеров и писателей Слеза социализма
Дом коммуна «Слеза социализма»
Сначала этот дом называли «Домом Радости», но очень скоро его название сменилось на «Слеза социализма». Дом-коммуна инженеров и писателей (именно так он назывался официально) был спроектирован архитектором Андреем Олем в конце двадцатых годов в стиле конструктивизма.
Чем же был так необычен этот проект? Начнем с тогро, что в квартирах не предусматривались кухни (то есть, совсем не предусматривались. По задумке архитектора предполагалось, что проживающие в доме инженеры и писатели не должны заниматься такими мелочами, как приготовление пищи.
Питаться жильцы дома должны были в столовой, которую архитектор спроектировал в этом же, в доме. Сдав в столовую продуктовые карточки, и заплатив 60 рублей, можно было не беспокоиться о питании. При доме коммуне так же был свой детский сад, парикмахерская и библиотека.
В 1931 году, по завершении стпоительства «Дом радости» принял первых жильцов. В нем разместились 52 квартиры и столовая на 200 мест.
Внутренний облик дома больше напоминал гостиницу. Двери небольших двухкомнатных квартир выходили в общий коридор, который заканчивался общей зоной с душевыми кабинками (личные ванные комнаты исключили из проекта как пережиток прошлого). Да и гардероб был общим (жильцы оставляли верхнюю одежду на первом этаже и поднимались к себе домой налегке.
Поначалу в доме жилось весело и радостно. «В доме было шумно, весело, тепло, двери квартир не запирались, все запросто ходили друг к другу, — вспоминала поэт Ида Наппельбаум, которая жила в этом доме.
— Иногда внизу в столовой устраивались встречи с друзьями, с гостями, приезжали актеры после спектаклей, кто-то что-то читал, показывали сценки, пели, танцевали.
В тот период впервые после суровой жизни последних лет военного коммунизма стали входить в быт советских людей развлечения, танцы, елки…
» Не стоит забывать, что жильцами дома были самые знаменитые писатели, поэты, режиссеры того времени, например, поэт Ольга Берггольц, автор повести «Сорок первый» Юрий Либединский, поэт Вольф Эрлих, которому Есенин посвятил свое предсмертное стихотворение «До свиданья, друг мой, до свиданья..» , и многие другие.
Обратите внимание
И все же, очень быстро жильцы устали от коммунального быта. Минимумом личного пространства, общая столовая, чудовищная звукопроницаемость стен и перекрытий, которая позволяла жителям 5 этажа отлично слышать, что делается на третьем. Все это не прибавляло радостей жизни в «Доме Радости».
Жильцы дома стали пытаться обустроить в своих квартирах, что-то на подобие кухни.
В шестидесятых годах дом на улице Рубинштейна, 7 был перестроен. В ходе капитального ремонта ликвидировали коридорную систему, в квартирах появились кухни и ванные комнаты.
Как Дом радости стал «слезой социализма»
Внашей рубрике несколько месяцев назад был опубликован материал о Знаменcкой коммуне, существовавшей в 1863 году в доме № 7 по улице Восстания.
Но существовал и настоящий дом-коммуна. Есть он и сейчас, только коммуны в нем нет давным-давно. Она исчезла в 1960-е годы, примерно в то время, когда Никита Сергеевич Хрущев определял время построения в СССР коммунизма.
Впрочем, в те годы она исчезла окончательно, а разрушение коммунального быта начало происходить еще в предвоенные годы. Тогда же за домом закрепилось неформальное название «слеза социализма». Молва приписывает происхождение этого названия жившей в доме Ольге Берггольц.
Существует легенда, что в проекте дом № 7 по улице Рубинштейна назывался Домом радости. Возможно.
Ведь, строя светлое будущее, государство намеревалось серьезно перекроить быт своих граждан, освободив их от части домашних забот, таких, например, как приготовление пищи.
Поэтому архитектор Андрей Оль спроектировал этот дом, предназначавшийся главным образом для творческой интеллигенции, без кухонь.
Поесть по приемлемым ценам, правда, без кулинарных изысков, можно было в столовой, располагавшейся в доме. Кроме того, в здании находились детский сад, библиотека и парикмахерская. Даже крыша была весьма функциональна.
Важно
На ней архитектор спроектировал солярий. Жильцы могли на ней спокойно загорать, а их маленькие детишки даже кататься на трехколесных велосипедах. Опасность падения с крыши была для малышей исключена — защищали высокие борта.
На крыше жильцы, естественно, не только загорали. Здесь же сушили белье. Душевые кабинки, которые можно было использовать как мини-прачечные, располагались в конце общего коридора, в который выходили двери всех квартир каждого этажа.
Сначала в доме было весело, квартиры практически не запирались, люди запросто ходили друг к другу в гости.
Ольга Берггольц с теплом вспоминала о коллективных вечерах отдыха, на которые приходили замечательные артисты Борис Бабочкин и Борис Чирков. Это были знаковые фигуры отечественного кино.
Первый Борис исполнил роль Чапаева в одноименном кинофильме, второй сыграл главную роль в «Юности Максима».
Но так продолжалось недолго. Любое общество приедается, если постоянно в нем находиться. Люди стали обособляться. Переезжали в другие места. Одни по собственному желанию, другие — по печально известной 58-й статье. Эта участь не миновала и Ольгу Берггольц, чье жительство в этом доме, отмеченное мемориальной доской, сделало «слезу социализма» памятником истории и культуры.
Памятником архитектуры он тоже признан. Несмотря на то, что сильно выделяется среди застройки второй половины XIX века своим пролетарским видом. Но он — памятник своей эпохи, а строил его все-таки зодчий с глубокими петербургскими корнями, человек, тонко чувствовавший душу города.
Алексей ЕРОФЕЕВ
Важно: Правила перепоста материалов
«Слеза социализма» на Рубинштейна, 7
«Это был самый нелепый дом в Ленинграде, — писала Ольга Берггольц. — Его официальное название было «дом-коммуна инженеров и писателей». А потом появилось шуточное, но довольно популярное в Ленинграде прозвище — «Слеза социализма». Нас же, его инициаторов и жильцов, повсеместно величали «слезинцами».
Несмотря на то, что один из памятников ушедшего века, дом-коммуна инженеров и писателей на Рубинштейна, 7, был построен в 1931 году — уже на самом излете эпохи ленинградского авангарда, — он являет собой один из лучших образцов конструктивистской аскезы.
Именно в этом доме свойственное этой архитектурной стилистике стремление избежать любых архитектурных излишеств и свести все к чистому функционалу доведено архитектором-авангардистом Андреем Олем до полного абсурда.
Благодаря чему в центре Петербурга, среди старых дореволюционных доходных домов, выполненных в стиле модерна и эклектики, выросло одно из самых некрасивых зданий в городе — кирпично-бетонная коробка, единственным украшением которой стали навесные балконы, расположенные в шахматном порядке, и козырьки над подъездами.
Удобства — на этаже
Совет
Однако представителей интеллигенции, для которых в конце 20-х — начале 30-х годов прошлого века строился этот дом, нисколько не пугала его непрезентабельность.
«Мы вселились в наш дом с энтузиазмом, и даже архи-непривлекательный внешний вид „под Корбюзье“ с массой высоких крохотных клеток-балкончиков не смущал нас: крайняя убогость его архитектуры казалась нам какой-то особой строгостью, соответствующей времени», — вспоминала в своей автобиографической повести «Дневные звезды» поэтесса Ольга Берггольц, жившая на Рубинштейна, 7 с 1932 по 1943 годы.
В ногу с новым веком шло и планировочное решение внутреннего пространства дома. Въехавшие сюда жильцы получали в свое распоряжение двух- и более комнатные квартиры, среди которых встречались и двухуровневые.
Однако полностью отдельными (и в этом состоит основной парадокс), роскошные по тем временам, апартаменты не были.
Каждая квартира выходила в общий коридор, отчего устройство дома приобретало сходство с гостиницей или общежитием.
Не было здесь и кухонь, вместо них полагалось питаться в столовой, рассчитанной на 200 мест. Санузлы были, но по одному на этаже. «Это был самый нелепый дом в Ленинграде, — писала Ольга Берггольц. — Его официальное название было „дом-коммуна инженеров и писателей“.
А потом появилось шуточное, но довольно популярное в Ленинграде прозвище — „Слеза социализма“. Нас же, его инициаторов и жильцов, повсеместно величали „слезинцами“.
Мы группа молодых (и очень молодых!) инженеров и писателей, на паях выстроили его в самом начале тридцатых годов в порядке категорической борьбы со „старым бытом“ (кухня и пеленки!), поэтому ни в одной квартире не было не только кухонь, но даже уголка для стряпни».
Однако, по свидетельству историков архитектуры, коммунальная столовая, где обитатели дома пользовались услугами Нарпита, была гордостью дома лишь до 1935 года. Впоследствии жильцы все же приноровились готовить себе еду на примусах в ванных комнатах. Нашлось разумное применение и открытому солярию на крыше дома — его использовали для сушки белья.
Обратите внимание
Социалистическая идея обобществления быта в полной мере была воплощена и в планировке всего общедомового пространства, которое предусматривало коллективный гардероб, детский садик, комнаты отдыха, библиотеку-читальню и парикмахерскую.
Отсутствие звукоизоляции также не входило в противоречие с концепцией классического дома-коммуны.
Акустика на Рубинштейна, 7, была примерно такой же, как и в общежитии студентов-химиков имени монаха Бертольда Шварца из «Двенадцати стульев» Ильфа и Петрова: из-за тонких межквартирных перегородок слышно было каждое слово.
«Звукопроницаемость в доме была такой идеальной, что если внизу, на третьем этаже играли в блошки или читали стихи, у меня на пятом уже было все слышно вплоть до плохих рифм. Это слишком тесное вынужденное общение друг с другом в невероятно маленьких комнатках-конурках очень раздражало и утомляло», — признавала даже такая убежденная комсомолка 1930-х годов, как Ольга Берггольц.
Цены не кусаются
Сегодня дом находится в аварийном состоянии. Балконы и козырьки того и гляди обвалятся, в связи с чем градозащитники начали переживать, что дом могут снести.
Однако их волнения по этому поводу явно надуманы — ведь в 2009 году здание было признано региональным памятником архитектуры.
Да и жильцы дома вряд ли такое допустят: после перепланировки, произведенной в 60-х годах прошлого столетия, квартиры в некогда «самом нелепом доме Петербурга» стали вполне комфортными.
Например, сейчас в листинге риэлторских компаний находится двухкомнатная квартира, общая площадь которой составляет 66 кв. м, а размер кухни превышает 11 кв. Несмотря на такие, весьма пристойные, параметры, продается квартира совсем не дорого — всего за 4,9 млн рублей.
То есть, стоимость квадратного метра оценивается хозяевами в 74,2 тыс. рублей. Найти подобные цены на любую другую недвижимость в центре Петербурга очень сложно. Впрочем, и любителей «ленинградского авангарда» продавцам этой квартиры тоже, наверное, придется поискать.
Обозреватель ГдеЭтотДом.РУ в Петербурге Татьяна Шубина