В мифологии рыцарства, явления довольно жестокого и мало пригодного для романтизации, есть несколько фигур, чьи посмертные жизнеописания и подвиги считались неким эталоном поведения и морали. Сейчас из той славной плеяды как-то больше на слуху король Артур со своим хороводом соратников, но было время, когда и такой славный рыцарь довольствовался второстепенной, теневой ролью – что-то вроде провинциального кордебалета при мировой солирующей звезде. А солистом этим был даже не человек монарших кровей, а маркграф (что тоже немало, правда) Бретонской марки и вассал Карла Великого.
Песня о Роланде, сложенная через пару сотен лет после гибели героя, судя по всему, уже в базовом варианте имела немалые размеры, а к веку XII ее досочиняли до 4000 стихов. И певцам того времени первым делом требовалось зазубрить этот канон. Есть свидетельства, что песня эта считалась в среде рыцарства достойнейшей, красивейшей, и душеспасительной. Правда, исполнялась она крайне неспешно и на довольно унылый по современным меркам мотив, так что непонятно, как можно вдохновиться на ратный подвиг после многочасового прослушивания этого эпоса. Тем не менее, норманнские воины непосредственно перед битвой под Гастингсом слушали именно данное произведение. И, как мы знаем, камлание сработало.
Сам Роланд (в прежнем архаичном варианте Хруодланд) лицо больше легендарное, чем реальное историческое. О его существовании, помимо мифологических источников, мы знаем только из одной хроники IX века, в которой мельком упоминается о битве в 778 году и гибели в ней ряда важных лиц, среди которых и наш герой. Ни о характере, ни о возрасте, ни о годах жизни этого человека, а паче о деяниях и привычках, нам неизвестно. Но есть миф, который с успехом заменяет все вышеперечисленное. И там Роланда поднимают до уровня любимого племянника Карла, его лучшего воина и бросают в бой с сарацинами. Увы, с сарацинами Роланд не воевал, а погиб, по сути, во время грабительского набега, вызвав возмущение местных басков. Но такой вариант смерти какой-то не героический, вот и превратились баски в сарацин, а племенное объединение разрослось до многотысячной армии ярых врагов христиан.
События же, судя по всему, происходили в следующем порядке. Два соперничающих правителя в Испании затеяли междусобойчик. В тех краях уже тогда хозяйничали мусульмане. Ну а силы Каролингов, по сути, уже завоевали до Испании все, что могли завоевать и уперлись в Пиренеи. Поскольку дома вроде бы все было спокойно, Карл решил воспользоваться разладами в доме соседей и под шумок отхватить довесок к своей немалой империи.
Прежде всего, Карл действовал не в одиночку – он приобрел себе местного союзника-мавра. И этим союзным объединением они натворили немало переполоха в тех краях, попутно взяв несколько крепостей из числа второстепенных. И уперлись в Сарагосу. Город тогда считался образцовой крепостью, так что пришлось умерить пыл и встать в долгую осаду. Бросать потенциальную добычу не хотелось, поскольку его закрома сулили немалые добычу и авторитет. Вот только время работало не на Карла. За время осады обороняющаяся сторона смогла договориться с мавром, и тот из союзников франков вдруг стал опасным соперником. И пришлось на время оставить завоевания, не рисковать и двигать обратно – путь домой лежал через земли басков.
Вроде бы армии ничего не грозило, но, по некоторым сведениям, она решила немного пограбить уже подчиненных басков. И тем такое поведение транзита не понравилось. Баски объединились и устроили засаду в Ронсевальском ущелье, поросшем лесом. На равнине, конечно, баски шансов не имели. Но вот в лесистом ущелье они превосходили рыцарей Карла тактически. В результате армия, шедшая через ущелья, была атакована и понесла огромные потери. Ее арьергард, в котором шли самые надежные воины и знатные рыцари Карла, был полностью уничтожен. Так началась легенда о Роланде.
Роланд погиб. С ним погибло немало других воинов, богатством и титулами превосходивших Роланда. Но вот посмертной эпической славы досталось только ему. Потом ее дополнили детали вроде прекрасного меча, дарованного когда-то ангелами и неимоверно звонкого рога, чей голос можно было слышать за километры. Так ли оно на самом деле, мы не знаем. Но очарованию сказки эти условности не мешают.